Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

— Берем с собой, — сказал я. — Пока доберемся до места — проспится.

— Нашатырь есть? — спросила у Герольда Мудрого Ливия, получив в ответ недоуменный взгляд и вопрос о значении этого незнакомого слова.

— А еще можно прижечь, боль протрезвляет.

Мне не хотелось бы называть источник этого совета, поскольку это может пагубно сказаться на положительном образе героя.

Ни с того ни с сего все разом замолчали, погрузившись каждый в свою думу. Спустя минуту, прочистив горло, черт заявил:

— Мент родился.

— Кто?

— Типа дружинник такой. И самый известный из них — дядя Степа.

— А ты как про то, что он родился, узнал? — поинтересовался Дон Кихот.

— Просто так говорят, когда в компании разговор внезапно прервется и все разом умолкнут.

— Так это часто случается, — заметил Добрыня. — И что, каждый раз мент рождается?

— Говорят…

— Да их бы уже столько было — не продохнуть. А я покамест ни одного не встречал.

— На твое счастье они появятся много позже.

— В чем же тут счастье? — не понял богатырь.

— А вот представь себе, вышел ты из кабака пьяный, стал у забора — насущные проблемы свои решить, а они тут как тут — плати деньги.

— За что? — удивился Добрыня Никитич.

— За то, что до дому не терпел, — пояснил черт.

— Какое коварство! — изумились наивные дети нынешнего века, совсем не думая о том, каково потом будет под тем же мокрым забором спать следующему пьянице, которого сморит усталость сразу за дверями шинка. Да… не ценят у нас заботу о людях.

— Слушайте дальше. Ты терпишь, седлаешь коня, чтобы до дому скорее добраться… Ага! Стоять! Куда?! Почему на коня в пьяном виде сел? Плати! Почему по городу его гнал? Плати! Плати… плати…

— Ужас-то какой! Как же там жить можно?

— Привыкают, — пожал крыльями черт. — А что делать?

Спустя минут десять, породив как минимум еще пару десятков представителей правоохранительных органов, что должно благоприятно сказаться на уменьшении криминогенности обстановки в будущем, мы возобновили обсуждение планов на ближайшее время, оставив дела будущим потомкам.

— К царю нужно идти, — заявил Уморяка.

Ему виднее. По крайней мере, нам так показалось с пьяных глаз — уж очень коварной штукой оказался этот подводный самогон. Хотя и вонючий, но горло почти не дерет, а в голове после него как в морской раковине: пусто и в ушах «шу-у-у……

Решили — собрались и пошли. Хорошо так, весело. С песнями и плясками черта на моем плече. Все оттоптал своими копытами, скотина! Но это я уже только наутро почувствовал, сейчас же вместе со всеми старательно выводил своим немузыкальным голосом:

Со стоявшими на воротах охранниками у нас состоялся краткий, но плодотворный разговор:

— Кудака?

— К царю, — ответил Уморяка.

— Почемука? — удивились стражи.

— Разговор есть, — неопределенно пояснил я.

— А…

— Самогон будете? — не мудрствуя лукаво заявил с моего плеча черт.

— Наливака! — не поверили своему счастью стражи. Оно и понятно, не каждый день достается простым служакам такая роскошь. А для хладнокровного от рождения существа это почти единственная возможность почувствовать всю полноту жизни, подхлестнутой бегом разгоряченной крови по венам. И если уж смоченный самогоном сухарик вызывает в их организмах положительный сдвиг, то от стакана в их крови вспыхивает настоящий пожар.

— Вот и хорошо.

Стражников мы угостили остатками прихваченного с собою самогона, для чего пришлось переместиться в ближайшую содержащую воздух комнату. Не знаю, в чем тут причина, но после принятых на грудь ста пятидесяти граммов морские мужи как один начинают говорить по-человечески и перестают бояться своих дражайших половинок.

— Значит, так, мужики, — оттолкнув в сторону морду слишком любопытной мурены, произнес я, — вы остаетесь на своем посту. Вопросы есть?

— Никак нет!

— В любопытстве их не обвинишь, — пробормотал черт себе под нос.

— Оставив его слова без внимания, я громко скомандовал:

— Остальные за мной!

Первым делом пополнив запасы огненной воды за счет национализации царевых запасов самогона, мы выпили за удачу нашего начинания, от которого зависело не только светлое, не каннибальское будущее этого вида морских разумных обитателей, но и продолжение нашего похода на остров Буян.

— Значит, так, сперва захватим почту и телеграф, — заявил многоопытный черт.

— У нас такого нет, — расстроился Уморяка, решив, что наши планы пришли к преждевременному краху.

— Тогда Интернет и спутниковую связь.

— А что это такое?

— Тогда нужно взять под контроль голубиную почту и сигнальные вышки.

— Какие под водой могут быть голуби? — удивился Дон Кихот.

— Ну гонцы-то у вас водятся?

— Водится один, — обрадовался Уморяка. — Только его отправили в летнюю резиденцию… Царь вспомнил, что вроде бы забыл окно прикрыть.

— Какая дикость, — поник черт, покосившись на полный бурдюк, покачивающийся на плече у Добрыни. — Ничего, я из вас людей сделаю… главное — пластического хирурга хорошего найти.

За разговорами мы добрались до царских апартаментов. Из-за прикрытых дверей доносились тоскливые звуки гуслей и полусонный голос Садка, напевавшего местному владыке новгородские былинные сказания про себя любимого.

— Ничего, что мы без специального приглашения? — поинтересовался я, входя в покои морского царя. В этот момент я чувствовал себя словно дядька Черномор, сопровождаемый тремя с лишним десятками богатырей.

Морской царь полусонно моргнул глазами и, приподнявшись на локтях, поинтересовался:

— Чего надо?

— Разговор есть, — ответил я.

— А вы кто такие? — поднимаясь из бассейна, спросила морская дева, закутанная с головой в толстое покрывало.

— Друзья, — уверенно заявил Уморяка, осторожно сняв с плеча и опустив в воду свою посапывающую супругу.

— Завтра же все блюдами станете, — приподнявшись на локтях, заявил морской царь. Как ни странно, на его лице не отразилось ни тени страха. Либо он неуязвим, либо излишне самоуверен.

— Нет! — выкрикнула Ливия.

— Правильно, — поддержала ее моя рыжеволосая сестрица. — Нужно любить друг друга, а не есть.

— Значит, так, — беря инициативу в свои руки, начал я. — Людей впредь вы есть не будете! И точка!

— Что сейчас будет… — Садко попятился к выходу, прикрыв голову гуслями и перемещаясь мелкими шажками.

Интересовавшаяся нашими личностями морская дева кашлянула и напевно заговорила, раскачиваясь из стороны в сторону:

— Слушайте слова мои, идущие к душам вашим. Слушайте… — с присвистом повторила она. Что и говорить, голос у тетки был отменный — чистый, звенящий серебряными колокольчиками. Куда там томному воркованию Жемчужинки. Здесь уровень совершенно иной. — Слушайте слова мои. Слушайте… Над всеми есть воля царя морского. Слушайте и повинуйтесь. Я говорю… льются слова в ваши души. Вы слушаете душами. Душами внимаете словам моим. Внимаете и повинуетесь. Повинуетесь, ибо так быть должно. Так быть должно — так и будет. Ибо таковы слова мои. Воля царя такова. Вы повинуйтесь словам моим и воле царя. Говорю вам: «Стойте на месте». Я говорю — вы повинуетесь. Все стоите… А ты иди ко мне. — Из-под накидки высунулся корявый палец с длинным-предлинным ногтем и указал на меня. — Я прекрасна, и ты с радостью идешь ко мне. Остальные стоят и ждут своего череда, ибо на то воля царя и слова мои. Иди ко мне.