Лев Лукьянов - Вперед к обезьяне!

Следующие четверть часа оказались весьма бурными. Пробуждаясь, Центр гражданской войны загудел как встревоженный улей. В овальном зале начали взволнованно стрекотать телетайпы. На экранах замелькали картинки, напоминавшие кадры какого-нибудь старого военного фильма — снаряды дырявили стены, на минах подрывались танкетки, горели магазины и склады. Но нигде, ни в одном округе не было отмечено авиационных боев либо танковых сражений, не говоря уже о применении ядерного оружия. Специалисты Центра единодушно признали, что гангстеры ведут себя на редкость корректно. Они старательно избегали каких-либо действий, которые могли бы спровоцировать армию или полицию. Они лишь карали граждан, осмелившихся ослушаться предписаний Национального синдиката. Из трех мест, удаленных друг от друга на тысячи миль, пришли совершенно одинаковые сообщения. Торговцам средней руки было предложено убрать с прилавков оружие. Те отказались. Вскоре к их заведениям подкатили огнеметы и полоснули огнем по витринам. Гангстеры даже не пытались помешать пожарным, прибывшим на место происшествия.

— Синдикат просто предупреждает нацию, — высказал свое мнение сенатор. — Держу пари, за этот час не зарегистрировано ни одного существенного ограбления или нападения на банк!

Он оказался прав. Не только за этот час, за весь день в сводках Центра не было обнаружено ни одного подобного инцидента.

— Плохо, Дан, — узнав об этом, огорчился президент.

— Плохо, Фрэн. Они лишают нас козырей. Не можем же мы вмешиваться в их отношения с публикой? В конце концов, они в рамках своего бизнеса. Они ведь даже, по существу, не покушаются на частную собственность. Они занялись моралью! Не стреляй попусту, и мы тебя не тронем — вот что они предлагают гражданину. Похоже, они выиграли первый раунд…

— К сожалению, — признал президент, и, как бы подтверждая окончательный вывод, брови его озабоченно сдвинулись. — Это психологический выигрыш.

Снова неслышно вошел адъютант. Первым его заметил министр.

— Опять, кажется, новости?

— Профессор Ургер наверху, — доложил адъютант. — Будет через две-три минуты.

Советник президента по вопросам внутренней политики был одет в нормальный полковничий мундир, да и выглядел он как самый обычный сорокалетний человек, у которого морщинки уже достаточно смело собрались вокруг глаз, а седина вовсю принялась за виски. Единственно, что во внешности Ургера подтверждало, что он в самом деле является советником Первого — так это глаза. Цепкие и очень быстрые, они вонзались в собеседника и шустро отскакивали, блуждая некоторое время где-то поблизости от цели. Но когда удавалось поймать взгляд профессора, сразу собеседнику становилось ясно: человек это умный и знает, что говорит.

Сенатор с удовольствием пожал руку Ургера — он ценил этого работягу, сумевшего без солидных связей, без крупных денег из скромных адвокатишек выбиться в люди. Такие служат верно и до самого гроба.

— Как дела? — радушно спросил Первый.

— До банкротства еще далеко, — ответил советник. — Но есть над чем подумать, господин президент.

Генерал, оставив свой стол, опустился в кресло рядом с советником.

— Ты не думаешь, что если мы позволим им сломать Великую национальную традицию, то потом нам не вылезти из кучи?

Советник подтверждающе кольнул президента своими быстрыми глазками.

— Господа, традицию рискованно трогать! Сейчас гражданин сидит в окопе и не спешит поднять голову. Если страна перестанет стрелять — гражданин поднимет голову, а то и вылезет из окопа!

— С ума сойти! — выдохнул несдержанный министр, отвечавший за оборону. — Опять эти вечные проблемы безработицы, инфляции, кризиса! У меня и так хватает беспорядков в армии!

— С другой стороны, — продолжал советник, умно шныряя глазами по лицам собеседников, — надо признать, что традиция существенно подрывает организацию производства. Напоминаю — отказ общества от многих групп товаров, постоянная текучесть кадров, снижение интереса к накопительству, нигилизм молодежи. Кроме того, вооружение населения усиливает сопротивление акциям властей. И все же я за традицию!

— Я тоже! — решительно поддержал сенатор и даже рубанул воздух тростью.

— Господа, можно привести тысячи доводов, — объяснил советник. — Прежде всего — само производство. Одни отрасли отмирают, другие идут вверх. Взять хотя бы производство бетона и строительных материалов. Да ведь только заборы и ограды, не говоря уже о всякого рода других защитных сооружениях, увеличили производство цемента в шестнадцать раз! А что скажет бизнес готового платья? Ну-ка, господа, припомните, насколько пуленепробиваемый костюм стоит дороже обычного? Но главное — моральные факторы! Суть в том, что Великая национальная традиция, вооружая граждан, не дает им объединяться! Каждый целится в другого! Сейчас нелегко заманить на сходку или собрание — там могут и пальнуть. Отработал свое под охраной и скорее домой, под защиту стен! А воспитательная функция?

Глазки советника быстро пробежали по лицам и на мгновение задержались на министре.

— Господин министр, несомненно, подтвердит — сегодня молодой парень приходит в армию, умея отлично стрелять, не так ли? Но основное еще глубже: он стреляет не размышляя. Кто помнит теперь выражение «угрызения совести»? Это ли не признак нового общества? Наши критики говорят о бесконечном насилии, в котором погрязла нация. Ну и что? Ведь благодаря насилию удается дисциплинировать нацию! Для блага же самой нации! Ограждая нацию от политической жизни, мы не расходуем ее силы на бесплодные идейные поиски, на борьбу отдельных социальных групп между собой. Больше того. Великая национальная традиция окончательно демократизирует общество. Она уравнивает шансы всех его членов, независимо от его положения — стрелять умеет каждый! Традиция родила важнейшую трактовку, объясняющую каждому гражданину его успехи или неудачи — «повезло» или не «повезло»! Подумайте, господа, какие простые, предельно ясные мысли мы сумели противопоставить в последнее время всяким враждебным идейным доктринам! «Кто целится лучше!», «Пеняй на самого себя!», «Пали первым!» и сотни других. Попробуй их опровергни! Так можем ли мы допустить, чтобы традиция погибла?

— Нет! — твердо заявил сенатор. — Этому не бывать.

— Пусть стреляют! — вслед за ним проговорил Первый. Профессор Ургер встал и ткнул пальцем в высокий свод подземелья.

— Господа, в то же время там, наверху, Национальный синдикат решил иначе. Сейчас нет времени изучать причины такого неразумного шага. Разберемся. Я хочу предостеречь от другой крайности. Можем ли мы разгромить синдикат и уничтожить преступность? Следует ли идти таким путем? Допустим, хотя и весьма сомнительно, что нам это удастся сделать. Кого же тогда будет бояться гражданин? Кто будет на него нападать? От кого он будет обороняться? В кого стрелять? В соседа?