Анджей Пилипюк - Ленин-2. Что-то осталось

— В ходе следствия было установлено следующее. Обвиняемый закупил на сельскохозяйственной базе в Войславицах поврежденный элеватор. Факт продажи государственного имущества частному лицу является явным нарушением уголовного кодекса ПНР и это дело выделено в отдельное производство. Потом обвиняемый транспортировал элеватор на территорию своего хозяйства, и отремонтировав, сразу после уборки урожая, наполнил его зерном. Элеватор имеет емкость пятьдесят тонн. Принимая во внимание, что хранение зерна в количестве более двух тонн, попадает под действие параграфа о накоплении спекулятивных запасов…

— Возражаю, — выкрикнул Якуб, но его проигнорировали.

Он перевел взгляд на пол и посмотрел на фляжку. Толкнул ее слегка сапогом. Она была полной.

— Тем более, что скупка зерна у населения разрешена только закупочным пунктам.

— Прошу слова, — сказал Якуб, вставая.

— Предоставляю слово обвиняемому, — судья очнулся от спячки.

— Пусть обвинитель докажет, что я это зерно купил.

— И даже заплатил долларами, — огрызнулся обвинитель.

— Прекратите. Может быть в материалах следствия есть какие-то доллары с моими отпечатками пальцев?

— Так откуда обвиняемый раздобыл пятьдесят тонн ячменя? — мягко спросил высокий суд.

— Я его размножил вегетативно в элеваторе.

Зал взорвался смехом. Судья тоже смеялся.

— Обвиняемый захочет поделиться этим открытием с народом, — сказал он. — Кто знает, может быть, это средство от наших временных проблем…

— Высокий суд, — сказал Якуб. — Секрет размножения пшеницы почкованием мне передали мои предки, и я поклялся сохранить его для нужд моего семейства! — он улыбнулся, радуясь удачной фразе.

— Пятьдесят тонн левого зерна это только начало, — голос обвинителя сочился ядом. — Гораздо важнее, что обвиняемый с ним сделал.

— Слушаем, — сказал судья.

— Обвиняемый залил ячмень водой и добавил дрожжи, а потом подождал месяц. Далее он установил под элеватором газовую колонку, кстати, не имеющую разрешения…

— Где мне было брать это разрешение, если я сам ее сделал? — запротестовал Якуб, но в этот раз не получил ответа.

— …А с верхушки элеватора он вывел трубу длиной двадцать метров, заканчивающуюся в его гнусном логове.

— Протестую! — выкрикнул Якуб.

— Протест принимается, — сказал судья. — Даже если этот дом напоминает давно неприбранный хлев, стоит сохранить хоть частичку уважения к обвиняемому, — посоветовал он прокурору.

— Прошу слова, — отозвался подсудимый.

— Предоставляю.

— Высокий суд принимает за чистую монету заявления обвинителя?

— А у вас есть какое-то объяснение?

— Однако, высокий суд! Пятьдесят тысяч литров браги?

— Тогда представьте свою версию происшедшего.

С похмелья фантазия Якуба не имела границ.

— Высокий суд. Дело было так. Некоторое количество воды в элеваторе уже было. Она требовалась в процессе размножения. В конце концов, это ненужные технические подробности. Непосредственно после наполнения хранилища пошел сильнейший дождь, а я забыл закрыть крышку и осадки залили…

— У меня вопрос к обвиняемому, — отозвался обвинитель.

— Разрешаю.

— Как вы, гражданин Вендрович, объясните нам такой факт. Элеватор имеет шесть метров высоты. Дождевая вода не могла его наполнить по той простой причине, что согласно показаний метеорологической станции в Красноставе количество осадков в месяц, когда вы занялись своим противоречащим законодательству и чувству человеческого достоинства…

— Короче, — велел судья.

— …Предприятием, количество осадков составило едва двадцать сантиметров?

Якуб глотнул самогона из фляжки, чтобы прояснить мозги. Милиционеры фляжку сразу же отобрали.

— Что в этой посудине? — поинтересовался судья.

— Самогон, — сообщил милиционер, с явным отвращением нюхая содержимое.

— Может ли обвиняемый объяснить нам происхождение этого предмета?

Якуб несколько раз моргнул.

— Нет, высокий суд.

— Точно нет?

— Враги подбросили, чтобы меня скомпроментировать.

Судья на мгновенье склонился к столу. Когда он поднялся, лицо его выглядело слегка покрасневшим.

— Вернемся к делу, — велел он.

— Так что сооружение не могло наполниться дождевой водой, — закончил обвинитель.

— Прошу слова.

— Предоставляю.

— Высокий суд. Мы сталкиваемся здесь с искажением моего заявления, — голос самогонщика был преисполнен достоинства. — Из того, что я сказал, и что легко можно проверить в протоколе, не следовало, что элеватор наполнился дождевой водой полностью. Более того, я упоминал о наличии в нем воды, использованной в процессе приумножения зерна. Кроме того, обвинитель не уточнил, был ли элеватор наполнен водой полностью, или, например, на одну треть.

— Протест принимается. Вы можете продолжать.

— Пар из элеватора сжижался в трубе и стекал в ванну в доме обвиняемого.

— Это тоже можно объяснить, — запротестовал Якуб.

— Для целей разлива и продажи полученной жидкости обвиняемый приготовил двести поллитровых бутылок. По моему мнению, представленные факты однозначно указывают на действия с преступными намерениями.

— Прошу слова, — отозвался Якуб.

— Предоставляю.

— Высокий суд. Это правда, что я подогревал элеватор, но это ничего не значит. Факт наличия двадцатиметровой трубы, ведущей в мою ванну, можно пояснить очень просто. Я люблю принимать горячие ванны, но у меня нет сил таскать ведра с водой с печи. Имея в своем распоряжении пар, я сгущал его, получая теплую воду. Предупреждая следующий вопрос обвинителя, спешу сообщить, что вода в ванне содержала примерно пятьдесят процентов алкоголя, но он, тем не менее, не происходил из элеватора. В ходе обыска у меня было найдено двести бутылок из-под спирта. Получив возможность окунуться в теплую воду я решил воспользоваться случаем и избавиться от угнетающих меня болезней кожи и паразитов. Для этого, наполненную до половины ванну, я долил спиртом, купленным в магазине. Более того, я даже не нарушил положений о спекулятивных объемах, так как не накапливал его, а вместо того употребил для укрепления своего слабого здоровья. Ну, а бутылки остались. Я бы их сдал в приемку, но меня замели.

— Арестовали, — непроизвольно поправил судья.

— Арестовали. Прошу прощения у высокого суда.

— С какой целью пан подогревал элеватор? — Спросил судья.

Якуб притворился невинной овечкой.

— Я слишком стар и слаб, чтобы таскать воду в ведрах. Я решил ее испарить.

Двадцать человек не смогло сохранить почтения к происходящему, невзирая на предупреждения судьи, и были удалены из зала. Потом суд удалился на совещание. Обвиняемый, из-за отсутствия других занятий перегнулся через ограждение и затеял разговор со своим корешом Юзефом Паченко.