Сергей Уткин - Экспедиция домой

За стеклянной дверью космопорта меня уже ждал Юра Гриценко – второй механик и мой сосед по каюте, что выяснилось два дня назад, когда Немоляев собрал весь состав экспедиции в конференц-зале Санкт-Петербургского научно-исследовательского института космонавигации и дальнего космоса. Кратко рассказав о сроках (два года) и цели экспедиции (об этом позже), Немоляев зачитал штатное расписание, которое я привожу ниже:

Штатное расписание (цифра в скобках перед фамилией обозначает номер каюты):

(1) Немоляев Виктор Евгеньевич – капитан корабля, начальник экспедиции;

(2) Сударушкин Андрей Борисович – первый пилот, радиололог;

(2) Котов Виталий Яковлевич – второй пилот, эколог;

(3) Сафронов Вячеслав Сергеевич – штурман, радист;

(3) Евдокимов Мирослав Юрьевич – борт-инженер, механик, водитель;

(4) Гольдштейн Борис Михайлович – врач, нач.склада;

(4) Хватов Валентин Борисович – повар;

(5) Гриценко Юрий Александрович – второй механик, магнитолог;

(5) Грачев Леонид Витальевич – третий механик, журналист;

(6) Леонов Александр Евгеньевич – астрофизик, водитель;

(6) Мироненко Владимир Васильевич – врач, космобиолог;

Информация, что в качестве третьего механика летит известный журналист, вызвала бурное оживление. Именно третий механик холит и лелеет всю бытовую технику на борту корабля. Если кухонный автомат пытается приготовить блинчики из говядины или антрекоты из теста, то именно третий механик должен вправить электронные мозги. А их, мозгов, под мое начало попало больше, чем нашим докторам досталось homo sapiens, о чем я не без ехидства и сообщил. Стали считать. Электронных мозгов набралось девятнадцать, включая роботов. Это против тринадцати человек на двух врачей – по шесть с половиной организмов на каждого. Валя Хватов тут же сказал, что с такими математиками он лететь боится – завезут к черту на кулички и дорогу обратно не найдут.

– Ровно по шесть душ на каждого эскулапа приходится! Врач ведь…

– …разумным не является, – вставил Саша Леонов, за что немедленно был приговорен обоими докторами к пыткам бормашиной до конца экспедиции.

Отведя таким маневром внимание от своей персоны, я наблюдал за людьми, которые на ближайшие два года станут моими спутниками. Три месяца, проведенных в экспедиции на Плутон – пустяк, туристическая поездка на фоне предстоящих двух лет. По дороге на Плутон и обратно мы делали заходы на Марс, и на орбите Плутона нас регулярно навещал грузовик – доставлял оборудование, продовольствие, забирал образцы грунта и так далее. Теперь же нас с Землей будет связывать только ниточка радиолинка…

Кстати, о корабле. Если вы подумали, что мы с Юрой сейчас направляемся к нему, то ошиблись – мы идем к обычному челноку, который доставит нас на орбиту Земли. Именно там нас ждет «Волга» – грузовик экстра-класса, переоборудованный под нужды экспедиции. Капитан вместе с пилотами и борт-инженером улетели на «Волгу» еще вчера, дав остальным участникам экспедиции побыть лишние сутки на Земле. Впрочем, прохлаждаться не пришлось – лично я прогулке по Питеру предпочел участие в погрузке роботов и развед-капсул. Как говорит наш первый пилот: лучше перебдеть, чем потом кусать локти. Но даже семьдесят семь раз проверив и перепроверив, ощущаю беспокойство и, уже сидя в кресле челнока, в очередной раз сверяюсь со списком, загруженным в память моего наладонника.

Юра осторожно интересуется, почему я пользуюсь таким архаичным устройством, как наладонный компьютер. Не без гордости демонстрирую возможности своего индивидуального пресс-центра – журналист обязан быть во всеоружии двадцать пять часов в сутки. А мой наладонник позволяет не только отснять материал, но и тут же его смонтировать, наложить звук и титры. Прибавьте к этому высокую производительность, громадный объем памяти, возможность работать с любыми типами сменных накопителей. Про стандартные возможности любого офисного компьютера я скромно умалчиваю – Юра, с плохо скрываемой завистью, интересуется умеет ли мой наладонник приносить тапочки.

Описывать взлет из «Пулково» не буду. Если читатель летал на Луну, то ничего нового он для себя не узнает. Единственное отличие: вместо космопорта «Селена» пунктом прибытия был стыковочный узел нашей «Волги». Перегрузки при взлете, невесомость на орбите – романтические атрибуты ранней космонавтики остались в далеком прошлом. Пятнадцать минут, и добро пожаловать в твой новый дом.

В своих мечтах я представлял себе отправление в экспедицию и первые минуты на борту корабля как нечто торжественно-героическое. В порту нас провожают родственники, друзья и знакомые, гремит музыка, вокруг корреспонденты со всего мира. Мы героически улыбаемся и машем на прощанье жителям Земли, капитан произносит трогательную речь…

На деле все было просто и буднично. Ни речей, ни провожающих, ни корреспондентов – себя не считаю. Прибыв на «Волгу», мы первым делом разошлись по каютам – как пассажиры какого-нибудь морского лайнера, совершающего круиз по Черному морю. Через полчаса собрались в кают-компании. Капитан поздравил нас с началом экспедиции и объявил десятиминутную готовность.

Как и положено третьему механику, я прошел в отсек системы жизнеобеспечения и запустил тест системы. Получив результаты и, дождавшись своей очереди, бодро отрапортовал:

– Третий механик к старту готов!

– А журналист? – на полном серъезе поинтересовался капитан.

– Журналист тоже готов, – в тон Немоляеву ответил я, поправляя видеогарнитуру на правом ухе. Удобная, кстати, штука – постоянно ведешь репортаж, получаешь качественную картинку и при этом руки свободны. Опробовано во «Внуково-Космо» и всех моих последующих приключениях, так что рекомендую.

– Рапорты принял. Корабль к старту готов. Команде занять свои места. Сто секунд до старта. Старт по команде «Ноль». Начинаю обратный отсчет. Сто…

Все привычно и знакомо. По книжкам и фильмам. А как описать то волнение, которое охватило меня? Вроде бы и не зеленый новичок уже, а растерялся, будто мальчишка перед первым поцелуем. Из ступора меня вывел наш борт-инженер Слава Евдокимов. Выдернув меня за шкирку из отсека, он сам задраил дверь, после чего дружеским пинком придал моему телу ускорение в нужном направлении. Дробной рысью мы проскакали в рубку, где я плюхнул свой пострадавший зад в предназначенное для него кресло. Возможно, когда-нибудь техника шагнет настолько, что экипаж во время маневров будет спокойно пить чай или играть в бильярд. Но сейчас нашим хрупким организмам предписывалось находиться в креслах и быть туго пристегнутыми. Во избежание, так сказать…

Между прочим, я много раз наблюдал, как пассажиры возмущаются требованием стюардесс пристегнуть ремни при взлете и посадке. Вера в безопасность полетов по Солнечной так сильна, что порождает беспечность, граничащую с сумасбродством. Не чувствуя перегрузок, сидящий в комфортабельном кресле пассажир даже не задумывается, что корабль за считанные секунды набирает сумасшедшую скорость. Физику учили все и про первую космическую слышал каждый. Но вот удивительное свойство человеческой памяти – став пассажиром, мы сразу про эту скорость забываем. А уж подумать, что в случае экстренного торможения непристегнутый пассажир не имеет шансов на выживание абсолютно… Перегрузки, возникающие во время экстренного торможения, превращают человеческое в бесформенный бурдюк, наполненный жидкой смесью из крови, внутренностей и костной муки. Надеюсь, что читатель воспримет это предупреждение с должным вниманием.