Сергей Костин - Товарищ американский президент

Сооружение на голове, представляющее пышный перьевой набор из сельмага "Собери подушку сам" вызвал даже у меня определенную зависть. Однако, присмотревшись повнимательней наметанный глаз спасателя определил, что орлиные, страусиновые и попугайные перья на самом деле являлись мастерски подделанными гусиными, куриными и утиными. Если бы ко мне относились менее враждебно, я бы намекнул товарищу вождю, что, прежде чем напяливать на голову перьевое сооружение, то неплохо бы с перышек снять одесские товарные кассовые бирки.

Личность индейского гражданина доверия не вызывала. Грязный он был. Перемазанный кое как краской. Скорее всего в данном племени уважали кубизм и постмодернизм. Хотя чувствовалась наличие и нового реализма. Ладошки вождя сжимающие поводья белоснежной лошадки, чернели наколками, изображающие сцены победы над бледнолицыми мужчинами и сцены варварского насилия над бледнолицыми женщинами.

За краснокожим вождем скакали трое ординарцев, которые таскали за хозяином связки черепов, бусы из зубов, как звериных, так и искусственных, связку стрел с луком и связь-барабан для беспроводного соединения с центральным вигвамом.

Полистав наскоро составленный Милашкой карманный индейско-русский и русско-индейский словарь, я отыскал необходимое место и старательно работая лицевыми мышцами, произнес с прекрасным индейским акцентом:

– Хау, мой краснокожий буйвол!

Мое произношение повергло вождя в небольшой шок. Он разразился бурной речью, среди многочисленных слов которой я разобрал уже знакомое от Боба "фазе, мазе лав ю бразе" и вполне разборчивое "зарежу койота".

– Нет, краснокожий буйвол, так переговоры не ведутся, – запротестовал я, возмущенный игрой в одни ворота. И вежливо, с улыбкой протянул вождю универсальный переводчик. – Ты его не нюхай, отсталая твоя душа. Ты его на затылок лепи. А вот упаковку не выбрасывай. Мне за них перед интендантом отчитываться. Тем более по этикеткам в конце года производитель пластырей путевки в Орехово-Зуево разыгрывает.

Пока ординарцы носились по прерии за порхающей оберткой, я наладил с вождем речевой контакт. Звался он совсем не краснокожим буйволом, как мне поначалу показалось, а "Газопроводом Сан-Антонио Чикаго Имени Утренней Росы Пролитой Над Телом Министра По Энергетике".

Для краткости я тут же назвал его Антошей Чикагским, чему вождь несказанно обрадовался и пообещал оставить мою макушку не отрезанной.

Антошу назвали Газопроводом образованные родители, которые без лицензии добывали газ, буря вышеназванную нитку газопровода. Вождь показал мне несколько детских фотографий, подарил на память кусок газопровода, станцевал на лошади национальный танец, на чем дружественная часть встречи была благополучно завершена. Антоша ловко сиганул на полном ходу с воспитанной лошадки, примостился рядышком на ствол Милашкиного гранатопулемета и, привязав к курку гранатопулемета лошадку длинной веревкой, объяснил, зачем, собственно он и его парни пожаловали к железнодорожным путям.

– У тебя…, – надо понимать, что у меня, – у тебя, бледнолицый койот, есть то, что должно принадлежать моему народу.

Антоша Чикагский вскинул руку и весь десяти тысячный или более того табун жителей прерий в едином порыве затряс в воздухе спаренными винтовками и скандинавскими топорами. Американская степь огласилась диким улюлюканьем, завыванием, гиканьем. Затылочный УПС вольно перевел это как: – "Любо, батька! Любо!"

– Мы мирные североамериканские коренные жители, – продолжал вождь, беззастенчиво откручивая с моей груди блестящий орден "Первая годовщина подразделения "000". Лично майору Сергееву от народа с любовью и нежностью". – Наши прерии (заброшенные поля) полны жирных тушканчиков (зверья всякого). Наши джунгли (лесопосадки нерукотворной работы) полны жирного зверя (тушканчиков). Наше синее небо (синее небо) полно жирной птицы (все, что с крыльями, исключая Директорского любимчика). Наши водоемы (речки, ручьи, болота и искусственные пруды) полны всем остальным (продукты органической жизнедеятельности). Но у нас нет главного. И если ты не отдашь нам это, то твой скальп, поганый койот, будет висеть у меня в вигваме на подвесном потолке.

– Ты же обещал? – напомнил я.

– Это к слову, – поправился вождь, – так положено. А если вы не согласитесь, то нижние слои атмосферы наполнятся громом наших спаренных винтовок.

Антоша Чикагский в очередной раз вскинул руку и десять тысяч спаренных винтовок разом пальнули по командирскому штандарту, гордо реющему на верхней башне Милашки. Материал, вручную сотканный лучшими ивановскими ткачихами с честью выдержал залп. Помялся немного. И только одна дырка. Да и та была прожжена невнимательным Бобом в прошлом году, когда он огнемет настраивал.

– Короче, – сказал я. – Мне нужны конкретные данные. Говори, что нужно. Мы отдаем, ты со своей первой индейской отваливаешь.

Вождь согласно покачался и прошептал свои требования мне на ухо. С каждым словом я свирепел все больше и больше и к концу прямой речи Антошки совсем рассвирепел.

– Надо с командой побеседовать, – соврал я, расстегиваясь от ремней безопасности. – Через час дадим ответ.

Вождь согласился, с ходу запрыгнул на белоснежного скакуна и скрылся за спинами всадников. Я же, не теряя времени, забрался в кабину, где был встречен готовой ко всему командой.

Шквал вопросов я решительно пресек резким командирским голосом:

– Команде по местам. Внеочередное, первое в этом месяце заседание экстренного собрания экипажа считаю открытым. У нас всего час, чтобы единогласным решением решить вопрос, касающийся нашего общего благополучия. Или через указанный отрезок времени мы спасен гуманитарный груз, боеспособность вверенной нам спецмашины за номером "000", не вой Милашка, рано, а также наши собственные головы, или….

Как трудно порой сказать то, что нужно сказать.

– Одним словом, товарищи спасатели. Эти звери на лошадках, эти бандиты с большой прерии, эти неблагодарные потомки сибирских якутов требуют выдать им американскую актрису и подданную Муру Демину.

– Да запросто, – неожиданно быстро согласился с выдвинутым предложением второй номер, разглядывая в перископ окружающую спецмашину армию.

– Мм, – поддержал его третий номер и в доказательство своих слов ринулся к шлюзу спального отсека.

– Стоять, – загрохотали внутренние динамики Милашки.

– А что? – пожал я плечами. – Мне это решение тоже нравится. Мало ли, что Мура вся такая растакая. Это не повод, чтобы ценнейший груз, доверенный нам русским и американским народом под откос пускать. Не стоит забывать и тот факт, что команда косвенно уже проголосовала за высадку пассажирки Деминой.