Сергей Костин - Товарищ американский президент

– Сам разберусь, – приказал я Милашке, краем глаза заметив, как выдвинулись из боковых технологических отверстий спаренные пулеметы.

Раскидать пять десятков чернокожих охранников для командира подразделения "000" плевая задача. Мало кто в мире владеет русским кулачным многоборьем. Кулаками работать, это вам не ножками дрыгать.

Чернокожие охранники попались на редкость наглые. Все пытались откусить мне ухо. И неизвестно, получил бы я травму несовместимую с жизнью, если бы в межгосударственные разборки не вмешался высокий человек с бородкой. Покричал немного по-своему, отгоняя от меня свирепых, да что там свирепых, лютых охранников. Разгладил на Бобе помятый комбинезон. Даже ухо мое проверил.

– Не стоит нам долго задерживаться под открытым небом, – сказал человек с бородкой, которого я уже называл про себя просто товарищей американским президентом. – Давайте пройдем в дом, там и пообщаемся.

Спасатели подразделения "000" не любят закрытые пространства маленьких домов.

– Будем говорить на воздухе, – отпарировал я, поглядывая на Милашку, которая все еще не убрала спаренные пулеметы. – Отличная погода, располагающая к разговору компания. Ты бы приказал столик какой вынести. Мы с утра на ногах, устали.

– Ты не понимаешь, майор, – товарищ американский президент смешно зацокал языком. Кстати, никто не разрешал ему ко мне на "ты" обращаться. Мы с ним на пару революций не устраивали. У нас в России за такие слова можно и схлопотать. – Скоро дождь, майор.

Я посмотрел на небо. Дождем и не пахло. Жарило так, что тошно без кваса становилось.

– Метеоцентр сообщает, – товарищ американский президент сделал руку козырьком и, задрав голову, взглянул на купол домика, где в тесной корзинке сидела длинноногая американская девица и вовсю махала руками, – … сообщает, что солнечный период заканчивается. Через пять минут начнется сезон кислотных дождей. К вечеру, глядишь, и снег пойдет. А ночью даже я на улицу боюсь выходить. И снег и вьюга, и черте что с неба летит. У нас, майор, даже такая новая пословица появилась: "кто на улицу попал, заблудился и пропал".

– Понимаю, – я вовремя вспомнил, что читал как-то о гуляющих над американской столицей ядерных облаках. Поганит всю погоду в доме, хоть плач американскими слезами. Хотя слезами горю не поможешь. Американская столица с некоторых пор слезам не верит. Только гуманитарной помощи. – Хотите, я позвоню своему другу в Россию. Он погодой заведует. Может, подкинет по знакомству парочку облакогонов. А то загнетесь вы тут с вашей ядерной зимой и осенью. Хотя… у природы, как говорят у нас в Сибирской области, нет плохой погоды.

– Америка будет вам очень признательна, – затряс мою руку президент. Хотя, я в общем-то ничего еще и не обещал. Так, сболтнул по дурости. Облакогоны рассекречивать пока никто не разрешал.

– Вы лучше спойте обо мне в своих индейских песнях, – пошутил я, вспомнив слова любимого Директора. Но американский президент шуток не понимал и отдал, не отпуская моей совсем уж растрясенной руки, соответствующее распоряжение какому-то голубчику.

Не успел я вырвать окончательно затертую ладонь из цепких тисков высокого человека с бородкой, как из-за угла выбежала рота местных солдат. С голым торсом, в затертых до дыр трениках. И стройным солдатским добровольным хором заорали настоящую индейскую песню, отбивая такт стоптанными ботинками на покрытой обычным асфальтом беговой дорожке.

– Кто на свете всех умнее? – заголосил товарищ в голове колонны.

– Всех резвее и быстрее? – хором вторила ему рота.

– Это наш майор Сергеев! – снова первый голос.

– Всем спасателям спасатель! – окончательно выбиваясь из сил гаркнула рота и скрылась за другим углом президентского домика.

– Польщен, – признался я, стараясь не замечать обиженного взгляда второго номера. Мал еще обижаться. Пусть с мое послужит, отдаст всего себя нашей трудной и неблагодарной профессии. Может когда и про него споют. Что-нибудь вроде "Еда, еда! Жареной картошки большие города!" Не обращайте внимания. Я не Герасим, складно не умею.

Президент посторонился, пропуская русскую команду внутрь дома. Уже в дверях я обернулся, почувствовав затылком приближение холодных масс воздуха.

На американскую столицу быстро наползала тяжелая и неприятно серая туча. Первые капли шипящего и прожигающего все и вся дождя врезались в мгновенно пожелтевшую траву. И почти сразу с неба посыпался густой серый снег. Сезон дождей закончился слишком быстро. Наступило время вьюг и буранов.

В неимоверно тесной прихожей я ненадолго задержался и закапал в глаза специальные капли, разработанные российскими оборонными фармакологами для нужд все того же оборонного министерства. Глазки, конечно, немного пощипало, зато стали видны внутренности стен.

Я же говорил, никакого представления об охране!

Все стены, включая перегородки, а также потолки и полы и даже светильники, оплетены проводами разведывательных систем. Подслушивающей, снимающей, записывающей и просто компрометирующей аппаратуры столько, что непонятно, кому все это было нужно. Сощурившись для увеличения резкости, я сумел прочитать, что большинство из них были изготовлены давным-давно, уже не работали, но находились в прекрасном состоянии. На многих "божьих коровках", как их называют оборонные специалисты, отчетливо читалась надпись изготовителя.

– Милашка! – чуть шевеля губами вызвал я спецмашину. – Узнай, что за террористическая бригада, обозначающая себя тремя большими буквами "сы" и одной "ры" на конце? В стену невозможно гвоздь забить, все в прослушке. Но осторожно. Работали высокие профессионалы. Пока дом к чертям не снесешь, и не узнаешь.

Дальнейший осмотр ничего интересного не принес. Следуя за президентом по непривычно узким коридорам, мимо обыкновенных дверей, треща рассохшимся паркетом, смахивая с лица паутину и назойливых не спящих в зимний сезон мух, я отметил лишь, что в подвале, под толстым слоем многометрового бетонна работает мощный потребитель. Ох и обманывает Америка мировое сообщество заявляя, что у нее нет ни одного работающего компьютера!

– Милости прошу, к нашему шалашу, – мудрено выразился президент, приглашая нас с Бобом внутрь крохотной комнаты.

Плохонько живут местные президенты. Такую каморку с шалашом сравнивать, что мой карман с багажным отсеком Милашки. Сесть-то куда?

– Любезный, – обратился президент к товарищу в дверях. – Две табуретки из красного дерева и три… нет, пожалуй, две чашки кофе.

– А кваса нет? – поморщился я. С раненого детства не привычен русский человек к кофейной отраве. Нам уж лучше пивом травиться, чем черной и мутной гадостью.