Сергей Костин - Легион Безголовый

— Внимание еще раз всем. Внимание! Плееры из ушей повынимали быстро! Вы не на концерте в опере, а на съемках широкобюджетного драматичного фильма. Граждане массовики, начинаем! Напоминаю, что двадцать скрытых камер и одна контрольная у меня на шее следят за каждым вашим движением. Будьте талантливы и не плюйте на пол. Скрытые камеры! Мотор! Начали! Массовка пошла!

Пошла массовка!

Прыгаю на заранее подготовленное рабочее место. Расхлябанная раскладушка. На брезенте беспорядочно навалены газеты и журналы двухлетней давности. В пластмассовой банке из-под майонеза мелочь и дымовая граната на всякий случай. Под раскладушкой полный набор молодого лейтенанта. Наручники, резиновая дубинка и медицинская аптечка. Мало ли кто в чем нужду испытывать станет. Студенты и студентки, воодушевленные участием в особо кассовом фильме, бегают по переходу. Указания режиссера выполняют тщательно. Не плюют, по сторонам не пялятся, друг друга не толкают. У каждого свой маршрут. Шаг в сторону означает лишение бесплатной стрельбы из настоящего пистолета и цепкие тиски медвежьих капканов. Сурово, но необходимо.

Пока все идет по плану. Пора и мне вживаться в роль.

— Кто читает “Комсомолку”, от того нет в жизни толку! Кто читает “За рулем”, спит тревожным жутким сном! Прессу желтую купите, про артистов посмотрите. Я не знаю, как у вас, а у нас в Гвинее стар и млад читает Костина Сергея. Если кто на женку злой, покупайте здесь “Плейбой”. От газеты жесткой “Труд” мухи прям до смерти мрут.

В майонезную банку щедро падают как металлические, так и бумажные деньги разного достоинства. Работаю без сдачи. Подсчитывать в уме мелочь некогда, тщательно слежу за переходом. Маньяк может появиться в любую секунду. А то и всю банду разом накроем. Случайно заблудившийся в переходе иностранный гражданин, коварно проникший через заградительные заслоны спецназа, выложил за потасканную матрешку без деревянных внутренностей сто долларов. К раскладушке, привлеченные лейтенантскими зазывами, потянулись служители церкви в поисках специальной литературы. Но взяли исключительно не церковную. Скучно им стоять в холодном переходе без развлечений.

Через час, когда нераспроданной осталась одна раскладушка и сборники разгаданных кроссвордов, я понял, что тщательно продуманная операция приближается к логическому провалу. Маньяк, хоть и безголовый, почувствовал засаду и решил не рисковать. Наплевал практически в душу сотрудникам отдела “Пи”.

Массовка устала, спецназовцы по рации просятся на обед, снайперы на крышах жалуются на бессовестных ворон, Баобабова в истерике.

Поднимаюсь с тяжелым сердцем, чтобы дать всем службам и массовке отбой. Но не успеваю.

В подземный переход врывается с улицы ледяной ветер, неся с собой осязаемый ужас и страх.

Слышу, как наверху испуганно трещат автоматы спецназа, как визжат неподготовленные к шумовым и природным эффектам студентки театрального училища. Там, наверху, взрывы, паника и буйное летнее солнце. Кто-то уже не почувствует его ласкового тепла. В короткий миг все смешивается, массовка оказывается прижатой к стенам. Все с расставленными по ширине плеч ногами упираются руками в квадратную плитку. Центральная часть перехода освобождается от лишних тел. Холодный ветер срывает с места раскладушку и, переворачивая конструкцию из алюминиевых трубок и брезента, швыряет ее по полу, уносит по подземному коридору на выход. Самопроизвольно захлопываются, щелкая металлическими пастями, капканы. Только священнослужители, занятые разглядыванием далеко не церковной литературы, не замечают перемен. Столпились кружочком, забыв должностные обязанности.

— Началось! — кричу я, вытаскивая из-за пазухи кинокамеру, одолженную в ломбарде. Бросаюсь к клетке, чтобы сообщить напарнице радостную весть.

Машка готова к торжественному захвату. Широко расставленные ноги, губа нервно дергается, гранатомет на плече опасно покачивается. Если бы не мое запоминающееся лицо молодого лейтенанта, непременно с нервов выстрелила бы.

— Ты его видишь? — По голосу напарницы определяю — Баобабова само спокойствие.

— Не вижу, но чувствую, — прижимаюсь спиной к стальным листам и пристально, насколько позволяют две единицы на оба глаза, всматриваюсь в страшную даль перехода.

Обложенная белой плиткой подземка наполняется странным дымом. Стелется холодным туманом, завораживая игривыми клубами. И слышу, как будто где-то далеко-далеко грохочет копытами таинственный всадник с острым режущим предметом в руках, запачканный кровью лысых, но в большинстве своем невинных жертв.

— Ой, я дура! Дура! — воет Баобабова. Даже прапорщики со стальными нервами способны сломаться под грузом обстоятельств. Короткий взгляд, брошенный внутрь клетки, подтверждает — у Машки приступ. Коллега по кабинету пытается укрыть тщательно выбритую голову. Но надежных мест в клетке не было, нет и не предусматривалось.

— Я с тобой.

Не совсем уверен, что я с Марией. У меня шевелюра надежная, курчавая. Ни один безголовый не позарится.

Сильнейший порыв воздушных масс бросается мне на грудь. Удержаться на ногах трудно, но возможно, благо за спиной надежная опора. Однако чувство самосохранения подсказывает, что в целях безопасности лучше переползти за клетку. Оно, может, и не так героически, но руководитель операции должен остаться в живых и запечатлеть в памяти все, что произойдет на месте засады.

Холодный туман взрывается вспышками. Закладывает сильнейшим грохотом уши. Уже не слышно визга взволнованной массовки и выстрелов спецназа. Подземный переход трясется так, словно под ним рождается новый вулкан. Трудно удержаться на ногах. Выпадают из карманов припасенные на случай возможного захвата подозреваемого наручники. Искать нет времени. Я чувствую — он уже здесь. Он рядом.

Огромный силуэт рождается из ледяного тумана. Задевая плечами за мерцающие лампы освещения, стремительно несется к клетке, где скрывается самое дорогое, что у меня есть. Гранатомет, одолженный у знакомого бандита под честное слово.

Разобрать, что представляет собой гигантская фигура, невозможно. Время несется вперед, не обращая внимания на изобретенные человечеством часы. Все происходит стремительно. С чем можно сравнить появление таинственного преступника? С мазком кисти по холсту. Со щелканьем компостера, пробивающего автобусный билет. Со вскрытой в потемках бутылкой шампанского, которую забыли уложить в холодную воду. С пулей-дурой.

Ветер в лицо настолько силен, что приходится закрыть глаза. Слышу резкие звуки столкновения металла о металл. И даже знаю, что и кто рубит.

Безголовый пытается добраться до подсадной утки. До Баобабовой. Иначе с чего она так визжит? Непонятно, почему не стреляет? Бог с ним, с гранатометом. Вернем патронами.