Сергей Боровский - Архитекторы

- В Европе такого нет, - подытожил Антон Юрьич. - А тебе, Ахмет, я скажу, как другу: в Думе готовится законопроект. Тема такая: всех обяжут иметь представительство в виртуальности. И, как всегда, сроку на исполнение дадут две недели. Эх, кваску бы сейчас!

Да не вопрос. Я набрал код кваса на баре. Наполнил кружки. Чокнулись. Пригубили.

Разность реакций была очевидна: Антон Юрьич брезгливо поморщился, а Ахмет Ахметович восторженно поцокал языком:

- Восхитительный напиток!

Мы вышли из предбанника на «улицу», подвязанные полотенцами, раскрасневшиеся. Небоскрёбы толпились в облаках. Пели райские птицы. У бревенчатой стены неуверенно мялась Сильвия с опахалом в руках. И Ксения, с хлебом-солью. Обе — в набедренных повязках и лифчиках из травы.

- Отлично! - похвалил Антон Юрьич, опрокидывая содержимое солонки в рот. - Как считаешь?

- Да, - подтвердил Ахмет Ахметович. - Умеет Москва жить.

Непонятно только, комплимент сказал, или упрекнул. А Антон Юрьич не унимался.

- Вот он, простор-то! - Он вдохнул полной грудью несуществующий воздух. - А бассейна нет? - По моему лицу он понял, что нет. - Ладно. На этот раз обойдёмся. А церковь?

Контуры двух следующих строек на моем участке начали вырисовываться. К счастью, пока только мысленно.

Я сфотографировал высокого гостя и не менее высокого хозяина на фоне Города — как всегда, для архива. И мы вернулись в предбанник, чтобы одеться и допить квасок.

- В общем так, Ахмет, - сказал Антон Юрьич. - Сегодня мы только начинаем, так что цены заламывать не будем.

- Сколько?

- Для первого клиента и чисто по старой дружбе — лимон.

Ахмет Ахметович оставался непроницаем, а я машинально сформировал в голове разницу, и понял, до чего же мы мелкие с Пашкой твари. Раздави нас кто сапогом — не жалко. Тля презренная.

- На правительство придётся выносить, - произнёс Ахмет Ахметович после раздумья. - Сумма немаленькая. Тендер опять же.

- Все подготовим, не волнуйся. Ты ж меня знаешь. Главное — твоё положительное согласие.

- Насчёт меня можешь не сомневаться. Присылай своих людей.

- Лады. - Антон Юрьич подмигнул мне — вот, мол, как делаются дела.

Когда Ахмет Ахметович покинул нас, заручившись нашим обещанием быть у него на следующей неделе, Антон Юрьич посерьезнел и усадил мена для доверительной беседы.

- Схема такая, - доложил он. - Получаем от них лимон, двести кусков возвращаем через фирму, какую они укажут. Восемьсот оставшихся - пополам.

- Между кем? - не понял я.

- А здесь кто-то ещё есть? - подтрунил над моей несообразительностью шеф.

Нет, он не скупердяй. Отдать пятьдесят процентов человеку с улицы, пусть даже такому талантливому, как я...

- Да, чуть не забыл. Ты делаешь проект. Хоть на одну штуку, хоть на все четыреста. Меня не касается. С обналичкой — к Василию Викторовичу. Ксения! - заорал по привычке он. - Пиджак мне и свежую газету!

***

Я помчался с радостной новостью к Пашке. Оказывается, он уже приглядел офис — двухэтажный особняк на Сухаревке — и ждал меня там.

Поляну он откопал зверскую. С античными колоннами перед входом, со своим садиком, беседкой, летней площадкой для фуршетов. Да и сам домик был нехилый — квадратов шестьсот.

Я постарался изложить ему весь разговор в мельчайших подробностях, ничего не упуская и не перевирая. Закончил и гордо посмотрел на партнера:

- Что скажешь? Мы в доле!

Но Пашка, сволочь такая, и здесь нашёл к чему прискребстись.

- Остынь, старик, - сказал он. - Не всё так просто. Источник финансирования проекта претерпевает мутацию у нас на глазах. Как бы не получилось накладок с обещанной сотней. Кстати, уже что-нибудь упало на счёт?

Смешной человек. Ему четыреста предлагают, а он о сотне какой-то беспокоится.

- Нет, не упала.

Он собирался продолжить своё пессимистическое нытьё, но в этот момент в комнату вошел мужик пролетарского вида: в перепачканной робе, шапке-ушанке и ужасных сапожищах.

- Кто здесь Дмитрий Игоревич?

- Ну, я. А что?

- От Василия Викторовича мы. Обстановку привезли. Выгружать?

Оперативно, однако. Да и не заказывали вроде. Пашка тоже удивился.

- Давай. За час управитесь? - спросил я, потому что намеревался ещё сегодня запустить строительство бассейна и церкви.

Мужик криво усмехнулся.

- Только если летать будем.

Мы опасливо выглянули в окно и увидели две запаркованных фуры. Пока мы соображали, что в них может такое находиться, грузчики распахнули широкие двери и стали заносить первый предмет. С криками: «Давай помалу!», «Заноси!», «Осторожнее!»

- Куда ставить? - осведомился бригадир.

- А что это? - в свою очередь уточнил я.

- Это «Ротербиндер», - вместо него ответил Пашка.

- Как?

- «Ротербиндер», - повторил он, похлопывая агрегат по грязноватому боку. - Трофейный. Одна тысяча тридцать восьмого года выпуска. Отличная машина! Ставьте к этой стене.

Мужики продолжили своё занятие, а я стал пытать Пашку, что такое «Ротербиндер» и откуда они знакомы. Но его педагогический дух был не в настроении. Так что я до сих пор не знаю, что это.

Церковь пришлось отложить. Мы по очереди руководили действиями грузчиков, расставлявших вносимые вещи на указанные нами места. Где-то в районе полуночи, они, наконец, справились с задачей и уехали, оставив нас в доме, заваленном коробками, мебелью и офисной техникой. Стульев почему-то в комплекте не оказалось. Может, они в коробках?

Мы разодрали парочку самых больших, но в первой оказались подшивки «Красной звезды» с 1932 по 1987 годы, а во второй — макет олимпийского комплекса в Крылатском из папье-маше. Почти что в натуральную величину.

***

Если забежать немного вперед и суммировать опыт, вынесенный мной из поездки на родину Ахмета Ахметовича, то он сведётся к знаменитому утверждению товарища Сухова: «восток - дело тонкое». Проскальзывали там и ещё некоторые мудрости, но я их вовремя не записал в блокнот и посему забыл.

Прямо у трапа самолёта нас с Пашкой встретил молодой и шустрый паренёк по имени Ринат — заместитель Ахмета Ахметовича, как выяснилось позже. Он погрузил нас в дымящийся от нетерпения «Мерс» и отбуксировал в лучшую гостиницу города. Почему-то без мигалки.

Переговорный процесс стартовал примерно через час в банкетном зале Дома Правительства, едва мы почистили пёрышки и переоделись в парадное. Кумыс не произвёл на меня должного впечатления, но вот конская колбаса под «Hennessy» пошла исключительно. Оттуда мы плавно перенеслись в какой-то ресторан, который променяли вскоре на элитный клуб, и так продолжалось до глубокой ночи, пока мы не превратились в два булькающих кожаных мешка.

На следующий день, ни свет ни заря, нас, помятых и послушных, как пластилиновые дольки, повели к «первому».