Андрей Белянин - Колдун на завтрак

— Слышь, Иловайский, — деликатно потеребил меня за рукав вежливый Моня. — А ежели не секрет, ты зачем Хозяйке-то понадобился?

— Мм… ну, в двух словах не перескажешь, — не сразу нашёлся я. — Вроде как с проверкой к ней какой-то высший чин прибыл…

— Ещё выше самой Хозяйки?!

— Выше, могучее да злее! — решился я, поскольку выдавать Катеньку не посмел бы и на исповеди. — Хочет вашу заступницу из дворца изгнать, сам на её место сесть и весь город поработить!

— Батюшки, страх-то какой… — чисто по-бабьи всплеснули руками упыри. — Да за что ж на нас такая напасть?!!

— А вот про то только Хозяйка и ведает, — многозначительно завернул я. — А мне от неё непростая задача поставлена — лицо белым мелом измазать да по городу помелькать, словно мёртвец обычный. Там-сям засветиться, глядишь, и угадаю, чем этот высший чин недоволен, кого первым съесть решит, ну а там, поди, придумаю, как опять спасти всё градонаселение…

— Благородственная у тебя душа, хорунжий, — сентиментально всхлипнули кровососы, скушав всю эту бредовейшую, нелепейшую, трещащую по швам и шитую белыми нитками хрень, и не поморщились.

Нечисть она порою наивна, как дети. Ей даже врать стыдно, но надо…

— Тады стой, — первым пришёл в себя Шлёма. — Щас мелу со стены наскребу, мы тя красить будем. Подь сюды, поближе к стенке…

Я, как дурак, шагнул. Так этот гад забрался куда повыше, чего-то расковырял, надломал, нажал куда не следовало, и на меня сверху рухнул целый водопад мелкопомолотого мела! В один миг бравый хорунжий Всевеликого войска донского стал похож на молоденького Деда Мороза или на рождественского зайца, с ног до головы вымазанного в муке…

— Вот теперь хорош, — оценив работу друга, подтвердил Моня. — Вылитое ходячее привидение в папахе и с усами, как на открытках! Вешайтесь девки! В город войдём — все ведьмы твои!..

Я сдержанно поблагодарил, мысленно проклял всё на свете и уныло поплёлся за двумя жизнерадостными добрыми (злыми!) молодцами, лихорадочно обдумывая, как и чем я им страшно отомщу. Другие мысли в голову не лезли…

— Пёс с вами! — неизвестно зачем выругался я, хотя по большому счёту виноват во всём был сам.

Катерина просила побродить по городу, примелькаться по разным местам, чтоб меня заметили её «камеры слежения». Тот самый тиран и деспот Соболев всё увидит, запишет, в бумагах печати поставит, подтвердит где надо, что Оборотный город оборонял не живой казак, а мертвец обыкновенный, да и отправится себе восвояси. К Хозяйке претензий нет, к историческим фактам тоже, все опять в белом… особенно я… и особенно сейчас, тьфу!., мел в рот попал…

— Куда идём-то, хорунжий?

— А, есть одно местечко, — по ходу припомнил я. — Надо к парикмахеру Станиславу заглянуть. Хозяйка сказала, что он мне с трупной внешностью поможет.

— То исть просто мелу маловато будет? Ну смотри, смотри, тебе жить…

Я вопросительно уставился на упырей. Те смущённо переглянулись и пожали плечами:

— Нам-то чё? Пошли, мы тя до Стаськи-маньяка мигом доставим, его домишко недалеко отсель, любит он хаты с краю. Говорят, так утекать удобнее…

Действительно, до кукольного двухэтажного домика с колоннами и балкончиками добрались за какие-то десять минут. Но что удивительно — дом с висящими над входом ножницами при любом взгляде (хоть магическом, хоть простом) оставался всё таким же красивеньким, ухоженным и аккуратным. То есть выделялся в общей разваленной архитектуре города, как расписное пасхальное яичко среди только что выпавших из-под курицы…

Я легко шагнул на порог, поднял руку, чтоб постучаться, и замер в раздумьях. Может, с меня и впрямь одного мела довольно? Может, из-за деликатно отставших упырей, молча кивающих на вывеску и показывающих друг другу за спиной разные неприличные жесты? А может, и само слово «маньяк» мне чем-то не понравилось, не знаю, но за дверью уж раздались шаги…

— Тебя слышно охренеть откуда. — Мне открыл молодой людоед в чёрном балахоне, стройный, плечистый, с красными глазами и выбегающими из уголков рта белейшими клыками, похожими на сапожные иглы. — Вваливай, Хозяйка меня предупреждала. А что твои мальчики застыли?

— Мои мальчики?! — Я обалдело оглянулся назад, никаких детей там не было, только те же упыри. — А-а, Моня и Шлёма, пойдёте?

— Не, не, не, — дружно замахали руками оба. — Нам туда нельзя, мы невинность блюдём…

В каком это они смысле?

Спросить не успел, парень затащил меня внутрь и, проведя чистеньким коридорчиком, усадил на широкое кресло перед большим зеркалом, до горла прикрыв белой простынёй. Так он цирюльник!

А я-то думал, что за гусь такой «парикмахер-визажист», аж от сердца отлегло…

— Подстричь, побрить, намарафетить?

— Мне бы что-то такое… — неуверенно начал я. — …на ходячего мертвеца похожее.

— Не парься, братан, сбацаем. — В его руке мигом блеснула опасная бритва. — Реализм — великая сила!

Понятно, опять двадцать пять… Я молча сорвал простыню, накинул ему на голову и, крепко держа за плечи, хорошо приложил лбом в его же зеркало! Осколки стекла брызнули во все стороны.

Станислав бросил бритву и взвыл дурным голосом:

— Ты чё дерёшься, даун?! Я те только виски хотел подровнять и шею сзади!

Мне чуток стало стыдно, но ненадолго. Все они поначалу так говорят, а я нечистью учёный, никому не доверяю. Значит, и извиняться не буду! Пусть помнит, с кем имеет дело…

— Слушай сюда, визажист, ни стричь, ни брить себя не позволю. Вашему брату колющие да режущие предметы в руки давать нельзя, вы их не по назначению применяете. А вот марафет наведи!

Людоед стянул простыню, уныло пощупал набегающий кровоподтёк на лбу, глянул в разбитое зеркало и пробормотал:

— Теперь семь лет удачи не будет. Хоть опять в другой город сваливай, а я ещё тут не очень наследил…

В последующие полчасика я был оштукатурен так, что боялся бровь изогнуть, чтоб картинку не испортить. Стасик изобразил мне при общей меловой бледности ещё и глубокие тени под глазами, добился эффекта провалившегося носа, впалости щёк, тонких губ, выщипанных бровей и синюшных ногтей. Лично мне было страшно: явись я таким пред грозные дядины очи и назовись Кондратий — его бы этим же словом и хватило!

— Благодарствуем, мастер. — Мне не хотелось выглядеть в глазах Станислава уж полной свиньёй. — Буду рекомендовать твой салон всем знакомым.

— Казакам? Нет уж, на фиг надо. — Он ещё раз потрогал свой синяк.

— Сколько с меня?

— Два раза.

— Чего два раза?

— Раздевайся, ща узнаешь, — маслено ухмыльнулся он, видя, что я без оружия. — Дело сделано, я своё возьму. А вот Хозяйке потом скажи, пусть за новое зеркало проплатит.

— Да я и сам уплачу. — Недолго думая я сунул руку в карман и высыпал людоеду на ладонь всё, что было: две медные монетки, одну серебряную… упс!