Роман Артемьев - Толстый демон

Прошедшая церемония стала серьезным испытанием для его психики. Недавно истек срок тысячелетнего изгнания Фенрика, второго по старшинству сына Велуса, и возвратившийся родич стремился занять достойное своих амбиций место. Передел власти протекал бурно, с многосложными интригами и яростными поединками, кому сейчас можно было верить, Шурик не понимал. Поэтому с раннего утра находился «на взводе». Настроения не поднял завтрак, скудный из-за наложенного поста и совершенно недостаточный; в голове ворочались тяжкие думы о вчерашнем пире у Сверады, на которой хозяйка пыталась отравить его какой-то дрянью. Не насмерть, но прежде он числил двоюродную тетку среди друзей, и потому сильно обиделся. Точно! В любимую сверадину вазу вытошнило его от сильных душевных переживаний, так всем и будем говорить.

Днем ему пришлось общаться с гостями, понаехавшими якобы ради введения его в права владетеля, хотя любой тупица понимал, что на деле они явились пошпионить обстановку в одной из крупнейших семей Дома. Тоже приятного мало. Его неспособность чаровать давно стала притчей во языцех, и слушать замаскированные уколы, сдобренные изысканными сомнениями в силах героя дня, было очень болезненно. Тут поневоле начинаешь ценить манеру досточтимого предка говорить то, что думаешь, невзирая на мнение окружающих и текущую политическую обстановку. От Велуса дипломатии не ждали, и сильно удивились бы, начни старейшина в беседе ходить вокруг да около. Часто его прямота бесила, мешала, пугала — но сейчас казалась глотком свежего воздуха.

— Вольное житье пошло тебе на пользу, — сделал вывод древний дханн после осмотра правнука. — Уезжал отсюда затюканный, глазки тусклые… Построжел, вижу.

Старейшина принял Шурика в личной горнице на вершине Древа. Ну что значит принял — после конца церемонии Представления взял в одну руку сундучок с рефератом, лично разработанным артефактом-доказательством мастерства и ритуальными дарами, другой поманил правнука за собой и ушел, хотя должен был бы сидеть на своем кресле еще час. Принимая гостей и выказывая благоволение младшим. Впрочем, никто не удивился.

— Только не мыслил я, что восхочешь свою землю под рукой держать.

Шурик неловко повел плечом. Под давящим взглядом Велуса хотелось свернуться в комочек и лежать тихо-тихо, не привлекая внимания.

— Да как-то само сложилось. Мне владение не особо-то и нужно, но… Не отдавать же свое кому попало?

Старейшина расхохотался. Его сила, густо замешанная на веселой ярости и звериной жажде жизни, ударом хлыста стебанула по комнате, заставив стены попятится от вспышки веселья господина. Отголоски хорошего настроения древнего пронеслись по коридорам, заставляя дханна на мгновение замереть в замешательстве. Смех так же неожиданно, как и появился, стих, переродившись в довольное клокотание могучего зверя.

— Верно, малыш! Верно молвил! Своего никогда не отдавай! — Велус склонился над потомком, невольно подавляя исходящей от него мощью. — Давно этих слов от тебя ждал.

Он еще раз пристально оглядел Шурика, кивнул каким-то своим мыслям. Резко, словно щелчком выключателя, стер улыбку-оскал с лица.

— Порадуй меня, Ассомбаэль. Покажи, что моя кровь не оскудела. Что стая моя сильна, — он протянул руку и погладил Шурика по голове. Словно щенка приласкал. — Ступай. Уже скоро вести придут. Недолго осталось.

За пару лет успевший отвыкнуть от перепадов настроения главы семьи, толстяк только кивнул перед тем, как порскнуть в коридор. Выдохнуть он осмелился, лишь отойдя метров десять от дверей. Прадед подавлял. Что в детстве, что сейчас, когда Шурик повзрослел и якобы считается полностью самостоятельным. Рядом с ним хотелось упасть на спину, подставив вожаку брюхо, позабыть о гордости, отбросив даже мысль о неподчинении. Слишком силен и жесток был древний дханн.

Не дай боги подвести такого!

Новости, которых ожидал старейшина, пришли скоро. И отношение к себе вызвали двоякое. Во всяком случае, приехавший поддержать родича и попутно спрятаться от каких-то своих проблем Рамиааль высказался именно так.

Со стороны могло показаться, что утверждение Шурика в роли самостоятельного субьекта властных отношений, то есть полноценного взрослого дханна, пройдет просто и без особых сложностей. То есть сначала он при большом скоплении народа поклонится главе семьи, ответит на десяток замшелых церемониальных вопросов, поклянется в верности роду — уже проделано — а затем, примерно через два-три дня, за которые нужно обаять сколь можно больше гостей и родичей, в поединке докажет умение владеть силой. В реальности дела обстояли сильно иначе. Родня, хорошо знавшая о неспособности Ассомбаэля к магии, обаяться не желала, и лишь из уважения к отцу ограничивалась намеками; вслед за ней настороженно вели себя представители иных семей. По общему мнению, предстоящая схватка с неназванным сородичем была претендентом проиграна изначально.

Основные события, так сказать, второго раунда происходили в ставшем для Шурика родным городке, претендующем на гордое звание личного владения. Следовало проверить сформированную усилиями молодого дханна «вертикали власти», узнать, насколько слуги могут и готовы защищать хозяйское добро. С этой целью, то бишь с инспекцией, были посланы трое опытных принятых, принадлежащих к разным фракциям внутри семьи, в обязанности которых входило устроение пакостей и прочее указанной вертикали сотрясение. Вот они и трясли, как умели.

— Считаю, надобно защиту Источника на крепость опробовать.

Кузьма служил деду Моргена и получил от своего господина недвусмысленные указания относительно Ассомбаэля. Дискредитация, дискредитация и еще раз дискредитация!

— Негоже сие, — откликнулся Волк, принятой симпатизировавшей Шурику сестры Дарвала. — Больно труд велик Источник-то заклясть.

— Вот потому и проверим. Оценим.

Решение Фахима, посланца самого Велуса, поставило точку в зарождавшемся споре. Отчасти потому, что в их троице он являлся главным, отчасти из-за паршивого настроения предводителя, готового излиться на окружающих чем-то болезненным.

Злобствовал Фахим уже седмицу, с момента возвращения из Америки. Бывший нукер Джанибека оказался совершенно неподготовлен к ценностям эпохи фаст-фуда с ее эмансипацией, толерантностью, гей-парадами и сдвинутыми на почве феминизации негритянками. Особый шок вызвали женские наряды! В его представлении, выдержавшем испытание микроскопическими платьями демониц, женщина не должна показываться на улице в чем-то, не прикрывающем запястья. Еще она не должна указывать мужчине, что он должен делать, не может вмешиваться в мужские разговоры и ни в коем случае не демонстрирует свой интерес первой! Кроме того, услышав «пошла вон, старая дура», не бросается с кулаками на доброго человека (обошелся ведь словами, хотя мог бы нагайкой отхлестать), а идет, куда велено.