Андрей Белянин - Оборотный город

— Не, ну ты глянь, — хлопнул себя по колену Шлёма. — Сам энту заразу сюды притаранил, откормил на нашу голову, да ещё с нас же снисхождениев к нему требует, а?!

— Я не снимаю с себя вины, — тут же встал аптекарь. — И более того, готов сей же час идти к Хозяйке и всё ей рассказать!

— Она никого не принимает, — буркнул я. — Мы с ней договорились, ради её же безопасности.

— Мне и не нужна личная аудиенция. Будет довольно того, что я выговорюсь перед вратами её дворца. Все знают, что ей ведомо почти любое событие, произошедшее в Оборотном городе, потому что её «глаза» есть и на воротах, и на площади, и на крепостных стенах… Она услышит мою исповедь!

— А почему бы и нет? Вы сейчас уйдёте, не вызывая подозрений, запрёте дверь снаружи, у вашего… воспитанника ведь есть свой ключ?

— Нет, но я могу повесить его на гвоздик у двери. Никто не рискнёт тайком войти в аптеку в моё отсутствие — ссориться с единственным врачом очень невыгодно…

— И я о том же. В обличье гиены он не сможет отпереть дверь, значит, перекинется в человека, а как только войдёт, мы его скрутим.

— Но не убьёте?!

— Смысла нет, — пожав плечами, пообещал я. — Нас трое, он один, свяжем той же цепью, всего-то и делов. А судить его будет Хозяйка.

— Вы очень великодушны, — дрогнувшим голосом поблагодарил Анатоль Францевич, накинул плащ и решительно вышел вон. Мы услышали, как он закрывает дверь на висячий замок и быстро удаляется по гулкой мостовой.

Мои упыри с недоумением уставились друг на друга…

— Ты-то сам себя не перемудрил, хорунжий? А ну как ему опять чё благородное в башку стукнет да предупредит он выкормыша своего, что у нас тут на него засада?

— Некого ему предупреждать. Кроме себя самого…

Моня и Шлёма вылупились на меня, словно двухдневные цыплята на маму-наседку, рекламирующую решётку гриль. Я отобрал обратно свой бебут, и хотя не был до конца уверен сам, но попробовал объяснить:

— Сказка вроде складная, однако пара моментов из сюжета выбивается. С чего бы это зверю беса-охранника рвать? Ведь не мог же он знать, что тот нам про его приёмного отца доложился. И потом, зачем ему мизинцы резать? Хотел трофей показать — да откусил бы, и никаких заморочек! А тут резаные раны, аккуратные, умелой рукой нанесённые, анатомию знающей…

— А-а… тады… А как же тогда чумчара на площадь попал?

— Да в чемодане же, — уже более твёрдо продолжил я. — Чумчара, что лежал на площади, совсем тощий. Если правильно перерезать поджилки и сухожилия, его в чемодан упаковать — как нечего делать!

Моня метнулся в соседнюю комнату, приволок большущий кожаный чемодан, раскрыл, и оба упыря, принюхавшись, признали:

— Чумчарой мёртвым пахнет!

— Вот именно. Добавьте сюда пастушка, беса и попытку нападения на беззащитную молодую девушку. По-настоящему сильных противников ваш Анатоль Францевич по-прежнему избегает…

— Дык… блин! — опять взвился Шлёма. — Чё ж мы тут сидим? Бежать надо, Хозяйку спасать!

— Выжидаем, — хладнокровно ответил я. — Пусть уйдёт спокойно, думая, что обманом запер нас. Катенька его в дом не пустит, а мы тем временем, не торопясь, выйдем через окно, обойдём злодея с тыла и как…

— Ох и хитро придумано! Вот тока… — перебил меня Моня.

— Чего?

— А ежели он к ней тоже не в дверь постучит, а, как мы, в окно?! Гиены, они ж твари прыгучие…

Я на миг представил себе эту ситуацию, потом резко вскочил, поднял над головой табурет и в два удара высадил окно вместе с рамой:

— Бежим!!!

О, как мы бежали… Или, вернее, как мы выбежали, потому что почти в ту же минуту нас остановила удвоившаяся толпа нечисти под руководством неубиваемой бабки Фроси! Сильно подозреваю, что она какая-нибудь синтетическая, ибо прибить её нереально, а остановить невозможно никакими средствами…

— От и снова пересеклися наши пути-дороженьки, казачок! От и некуда тебе скрыться! От и… А ты чё такой спокойный-то?

Я обезоруживающе улыбнулся и широко развёл руки, демонстрируя, что у меня ничего нет.

Старушка впала в панику…

— То исть бежать не будешь? Сдашься, чё ли, а? Ох не верю я тебе, хорунжий…

Я буквально светился самой нежной улыбкой, и оба упыря по бокам добавили свои неровные оскалы для дополнительного сияния. Нечисть окончательно стушевалась…

— Да ну тя в задницу, Иловайский! — сплюнув, отступила бабка Фрося. — Ить опять же обманешь небось?!

Я молча сделал два шага вперёд, отобрал у какой-то ведьмочки помоложе боевое помело и поднял на неё строгий взгляд.

— На себя потяни — вверх пойдёт, наклони вниз, а пришпорить захочешь, так колени сожми, она послушная…

— Эй, казачок, да нам-то чё делать? — с неизбывной тоской в голосе протянула бабка. — Опять меж собой драться, что ль, а?!

Нечисть устало и безутешно переглянулась, заученно начиная засучивать рукава, ей-богу, я их даже не подначивал.

— Чтоб ты опух, хорунжий! — хором пожелали все.

Их последние слова стёрло у меня в ушах свистом ветра. Преспокойно оставив Моню и Шлёму на разборки с электоратом, я отчаянно пытался удержаться на осиновом древке, запоздало понимая, что поспешил, что это непохоже на верховую езду, что у меня кружится голова и больно в… неприличном месте, потому что на помеле сучок и мне от него некомфортно!

О боже, как на них только женщины ездят?! Уверен, что надо быть просто упёртой экстремалкой-мазохисткой-извращенкой (кажется, это так звучит по-латыни?), чтоб в голом виде нестись с такой неструганой древесиной между ног за сто вёрст на ближайший шабаш к Лысой горе у Днепра…

Тем не менее мы, Иловайские, никогда не отступаем, мне дядя рассказывал. Поэтому и я держался изо всех сил, вцепившись в метлу, как навалерьяненный кот в штаны любимого хозяина, с неразумной целью, но полный бешеного самомнения!

Дрянной метёлке не хватило скорости, чтобы на полном ходу влететь в раскрытое Катенькино окошко, но вполне достало вредности, чтобы выкинуть меня туда, резко подбросив задом у подоконника. Я чудом не расколотил все стёкла, рухнул на пол, два раза перекувыркнулся, сбил полку с книгами и красиво встал на одно колено, вытянув руку с турецким пистолетом.

— «Типа крутые копы»? — восхищённо прицокнула языком кареглазая красавица, с мокрой головой, от подмышек до бёдер закутанная в махровое полотенце. — А я тут душ принимаю, слышу, какой-то Ромео в окошко лезет, накинула что было, вот даже газовый баллончик с «черёмухой» для приветствия взяла, ан… нет, не судьба побрызгаться!

— Прощенья просим. — Я с превеликим трудом отвёл от неё взгляд. — К вам это… сюда аптекарь не заходил?

— Анатоль Францевич? — Хозяйка на минутку повернулась спиной и так перезапахнула полотенце, что я едва не задохнулся. — Вроде нет. А что, должен? Или я ему должна? Я в тот день пьяная была, кому чего обещала, не помню… Ой, да не красней ты! Шутка! Не было никого, и ничего не было. Нужен мне твой аптекарь…