Зоя Сокол - Солнечная принцесса

— Думаю, вам стоит проводить вашу дочь в сад, подальше от… собравшихся здесь. Светлой принцессе нужен воздух!

Ну, дожили! Теперь темный ещё и указывает ему что делать!

— Да пап, проводи Домино в сад, у нас тут есть одно не решенное дело, — ну вот, и этот туда же. С чего он поддакивает темному? Опять решил подраться?!

— Вообще-то, как удачно, что вы оказались тут рядом, мне как раз нужно кое- что с вами обсудить! — о, звезды, этому-то хоть что нужно?

Домино побледнела как стена. Казалось, что сейчас она упадет, и Тацки для верности её поддержал за локоть. Только сейчас Владыка обратил на неё свой пристальный взор.

— Деточка моя, — с тревогой сказал Оллавиэль, — кажется, тебе и вправду нужен свежий воздух. На тебе лица нет!

Оллавиэль склонился над нею в тревоге, но ничего конкретного предпринять не смог. Николла Сейндвин заговорил с ним тихим, но не допускающим возражений голосом.

— Пресветлый Владыка, позвольте обратиться к вам с просьбой, — его спокойствие пугало Домино до дрожи в ногах, слова которые он говорил, будто петлю на шее затягивали. Она пока не понимала какую, и это пугало её ещё больше. Она чувствовала подступающую беду, но не понимала, откуда ждать удар.

— Конечно, вы гость в нашем доме, а мой род никогда не забывал о гостеприимстве, и обязанностями перед гостями! — последние слова правда были адресованы сыну, который их успешно проигнорировал, и оказавшейся рядом хозяйке дома, которая им вняла и оперативненько принялась отвлекать гостей от назревающего скандала.

— Во-первых, позвольте выразить вам благодарность, за приглашение на столь чудный праздник. Я прекрасно провел время.

Владыка поклонился. Стандартный обмен любезностями. За сегодня это даже не в сотый раз.

— Единственное, что поразило меня больше, это сама виновница торжества. Никогда прежде мне не приходилось видеть такого прекрасного создания. Её ум и красота сравнимы для меня только со сладковатым вкусом красного вина.

При его последних словах Домино передернуло. Ей казалось, что её сейчас вырвет. Как могла она любить это чудовище?

— Пресветлый Владыка! Позволь напомнить тебе об обещании, которое много лет назад дал твой род моему, — столько самодовольства, ехидства и злорадства было в его словах, когда он говорил. — Твой предок, за помощь в войне обещал, что твой род отдаст ему эльфийскую деву…

Гробовая тишина воцарилась в зале.

— И которую эльфийскую деву желает получить мой гость, в уплату нашего долга? — стальным голосом поинтересовался Оллавиэль, хотя, кажется, ответ он уже знал. Просто, должен был услышать это вслух.

— Прошу у тебя, Пресветлый Владыка себе в уплату старого долга и себе в жены твою дочь, Дамиану Лэгасси де Торей, эльфийскую принцессу.

Домино не сдержалась. Она закричала на весь тронный зал. Закричала страшным голосом, потому, что на что-нибудь другое банально не хватало сил. Это была истерика, но кто мог её обвинять? В этом зале каждая эльфийка молилась, чтобы не оказаться на её месте. И искренне ей сочувствовала, потому, что о его… м-м-м… наклонностях ходили, чуть ли не легенды. Его жестокостью и садизмом пугали детей!

— Нет… нет… нет…

Домино не могла поверить, что её отдадут этому чудовищу. Она все вспоминала несчастную служанку, а сейчас картина как никогда живо появилась у неё перед глазами…

В ужасе она прикрыла глаза и внутренне, всем телом послала вокруг призыв о помощи.

Так она делала, когда ей нужна была помощь Тацки, и он всегда спасал её. И сейчас он почувствовал этот её порыв и выхватил меч одновременно с Бинки.

Они готовы были пойти против всех, что бы её защитить, но им не выстоять вдруг отчетливо осознала Домино.

Неужели нет никого, кто бы мог спасти её?!!!

В этот момент полный отчаянья она почувствовала рядом что-то близкое, родное… На плече легла рука. И Домино ощутила, как по телу прошлась теплая родная волна, приносящая покой и умиротворение. Это чувство было знакомо ей, когда-то давно… Далеко отсюда… Нужно подумать, она вот-вот вспомнит…

— Магдалина… — неуверенно протянула Домино.

— Все верно, Оноре.

Незнакомка лет сорока обошла вокруг неё и стала между нею и вампиром. Самое первое, что заметила Домино. Это были её глаза. Не зеленые как у неё самой, а синие, но такого же насыщенного оттенка. Красивая ладная брюнетка, с прекрасной фигурой и гордой осанкой.

Однозначно, она была одного с Домино роду и племени. Впрочем, это все и так поняли.

Незнакомка Магдалина присела перед нею на корточки и, вытерев слезы со щек, сказала:

— Ну, вот опять ты плачешь! От этого твои чудные глаза становятся такими мутными и не красивыми. Кто посмел тебя обидеть?

Домино чувствовала себя рядом с нею тепло и уютно. Её слова, жесты, все это было так привычно ей, что отчаяние и боль отступали сами собой. Недолго думая, она ткнула пальцем в вампира.

— Он? — казалось, незнакомка искренне удивилась. — Чем же он тебя обидел, Оноре?

— Николла хочет на мне жениться…

Её прервал мягкий, но заливистый смех незнакомки. Она посмеялась ещё немного и пояснила причину такого своего веселья:

— Боюсь тут вышло недоразумение! Ночной убийца не имеет право предъявлять претензии на руку Онорины. Она уже обручена.

— Что?!?! — дружно воскликнули абсолютно все участники дискуссии.

Незнакомка снова рассмеялась.

— Ты, верно, ничего не помнишь, Онорина…

— Домино, — машинально поправила девушка, все ещё находясь в состоянии шока.

— Онорина, — мягко, но с нажимом повторила незнакомка.

— Домино, — упрямо настаивала на своем эльфийская принцесса.

— Ты все такая же упрямая, Оноре…

— Рина, — как-то само вырвалось.

— Оноре, — с нежной улыбкой повторилась незваная гостья. — Ты всегда будешь моей маленькой Оноре!

— О чем выговорите?! — с упавшим сердцем спросил Оллавиэль. Неужели это её настоящая семья? Неужели они появились после стольких лет? Нет, он не может отпустить её сейчас! Она нужна ему!

— Онорина — значит малышка, дитя, — пояснила Домино, сама себе, удивляясь. — Оноре — уменьшительное, а Рина значит подросток. Имя мне должен был дать в семнадцать мой будущий муж…

— Домино?!! — хором воскликнули Тацки и Бинки.

— Но имя мне дал ты, мой отец! — Домино совсем по-детски взяла его за руку, совсем как в раньше, когда сильно волновалась, потому, что смысл сказанного приходил к ней уже после того как она скажет, но прервать происходящее она не могла. Память о давно забытом детстве возвращалась к ней рывками, сея смуту в и без того, погрязшем в хаосе рассудке.

— Он тебе не отец, он лишь…

— Любил меня растил и заботился обо мне?! Принял в свой род?! Он ли мне не отец, Магдалина?! — нервы были до такой степени напряжены, что Домино в любой момент могла сорваться на крик.