Е. Квашнина - Новая русская сказка

"Разнять" нас удалось Василисиному маникюрному набору, который принялся самостоятельно "приводить в порядок" свою хозяйку. Что он вытворял! Ножницы возомнили себя Юдашкиными и пошли кромсать все, что можно и нельзя: прическу, одежду… пилочка для ногтей решила, что таким кусачим красоткам, как эта, вредно иметь столько больших красивых зубов, и усердно пыталась спилить до корешков все зубы, хоть у нее это и не выходило. Лопаточка, оставив свою истинную профессию, самозабвенно ковыряла в Василисином носу; щипчики для заусенцев (или все же для бровей?) вовсе занялись выкручиванием пальцев. Зрелище комичнейшее!

Только я рано радовался. Моя дорожная сума раскрылась, и оттуда выскочили: коробочка с универсальными растворителями; пассатижи; топорик; карманный пулемет; баллончик слезоточивого газа; пакет тротила; липучки-цеплялки к потолку; микроракеты и… сапоги-скороходы. Можете себе представить, что началось при таком обилии "живого" оружия? Мне приходилось одновременно спасаться от стреляющего пулемета, липучек, обвивающих руки, убивающего меня топорика; не дышать газом; удирать от растворителей и залпов микроракет; держать обеими руками взрывное устройство, чтобы то не привело себя в действие, и отмахиваться от сапог. Нет, это какие-то китайские скороходы! Ну какие нормальные сапоги-скороходы будут задираться до самой головы, демонстрируя приемы каратэ?!

За этими-то милыми занятиями и застал нас Волк. В первый момент он продолжал с закрытыми глазами договаривать:

— Представляете, во всем поезде — ни души! Ну ни души правосла…

Во второй момент он открыл глаза, и у него отвисла челюсть.

А в третий он, не теряя ни секунды, бросился нам на помощь.

За полчаса мы втроем угомонили снаряжение. К слову сказать, краса Василисушки так и не пострадала, хотя царевна страшно убивалась по поводу откромсанной у уха прядки. Я кое-как вылез из спеленавшей меня сумы, и мы, переглянувшись, рассмеялись. Нет, Кощею нас не сломить такими цирковыми фокусами!

— Н-да… — радостно выдохнул высвободившийся из плена сапог-каратистов наш Серый спаситель. — А Кощей, оказывается, глуп… конечно, сложнее, чем в первый заход было, но все же…

— Ага, — улыбнулась Василиса, изучая синяк на моем виске. Я довольно вздохнул, уж очень приятно было то уважение, с коим царевна оглядывала этот боевой шрам…

— В первый заход?!! — вдруг осенило меня. — Это же значит, что…

Договорить я не успел.

— Это были цветочки, — прогремел в воздухе мужской голос. — А теперь будут ЯГОДКИ!

Пол ушел из-под наших ног, вагон пополз куда-то чуть вверх и вбок. Василиса отдернула занавеску на окне, чтобы взглянуть на причину сего странного перемещения, и, увидев что-то, округлила глаза, ахнула и медленно накренилась, грозя свалиться на пол. Я обогнал Волка и поймал Василису, однако, посмотрев на источник ее страха, сам чуть не сделал то же самое. Знаете ли, даже устойчивой к таким вещам психике современного человека, смотрящего ужастики на ночь, приходится очень и очень худо, когда на вас надвигается первый вагон поезда! Его фары светились вместо ламп демоническим огнем, который также горел в непонятно откуда взявшейся разверзнутой пасти вагона. И вот это-то прелестное существо с оглушающим звуком и космической скоростью неслось на нас, собираясь проглотить.

— А-а-а-а!!! — в один голос, оклемавшись от шока, заорали мы втроем.

Вагон снова тряхнуло, и я чуть не бухнулся на свою суму. Она вылетела из-под моей руки, из нее выкатился какой-то пузырек с мерцающей розоватой водичкой.

— Что это? — не сообразил я.

— Розовое масло? — удивился Серый Волк. — Царь дал тебе розовое масло?!

— Сам ты розовое масло! — в обиде за поруганную ценность (какую?) буркнула Василиса и, без лишних слов, схватив пузырек, лихо откупорила его зубами. Затем размахнулась и кинула пузырек в конец вагона.

Сверкающие золотистые капли розового тумана мгновенно впитались в стены и предметы.

— Вещи, по местам! — рявкнула по-генеральски наша благородная спутница, и охамевшие вещички рванулись к своим законным местам.

Потом Василиса наклонилась к полу и принялась что-то нашептывать. О, чудо! Буйный вагон словно кто приструнил. Наконец-то мы твердо стояли на земле, вернее, полу. Но в этот момент первый вагон нас настиг…

— Вправо! — скомандовала Прекрасная, сама не своя. Наш вагон послушно отскочил, и демонический первый схватил своими жуткими клыками воздух.

А потом вообще началось что-то с чем-то. Вы когда-нибудь пробовали ездить на поезде, сошедшем с рельсов и летящем (в прямом смысле, летящем прямо по воздуху!) на скорости, приблизительно равной 240 км в час? Нет? Ну вот. Я советую это только самым чокнутым из экстремалов. Совершенно незабываемое ощущение, хотя, честно признаюсь, меня потом долго выворачивало наизнанку, а позже при всяком упоминании об этом полете начинало тошнить. Волк оказался гораздо более стойким, чем я, и потому все это время лишь мирно вглядывался в проносящиеся мимо нас пейзажи в тщетной попытке сообразить, где это мы находимся. Василисе повезло больше всех: она на первых же километрах уснула.

Минут через пять мы уже неслись сквозь густой лес. Ветки, срезаемые кромкой стекла в открытом окне на большой скорости, падали на нас и вылетали в противоположное окно. Неожиданно поезд затормозил.

— Что такое? — вскочил Волк.

Я высунулся по пояс в окошко и увидел, что вагон-демон рычит и бьет колесом о землю, как конь, а его "морду" сдерживают три накачанных мужика с фигурой "новая модель Шварценеггера — два в одном!". Я ахнул от удивления и позвал Волка. Мы вылезли наружу из поезда, кое-как открыв двери, оставив спящую Васю (надеюсь, она не против, что я ее так называю?) внутри, и подошли к мужикам. Трое дюжих бородачей разом прекратили зверские усилия и уставились на нас не менее ошарашено, чем мы на них.

— Ты кто? — спросил один.

Я собирался, по своему обыкновению, с первого же слова сбалагурить и тут же начать знакомство словами: "А-а, я Ивашка Васильев, вота оттудова родом", — но увидел в окне поезда просыпающуюся Василисушку и подумал, что она бы не одобрила такого глупого поведения. И вместо этого я серьезно протянул руку, обменявшись рукопожатиями со всеми троими:

— Иван, сын Васильев, село Коробейники. Социологический агент царя Гороха. С кем имею честь говорить?

— Село, говоришь? — прогудел один из них, средний, наиболее дюжий и бородатый. — Эт кто ж ить тебя в селе эдак говорить складно выучил?

— Я же говорю, я агент-социолог царя-батюшки, — сдержанно ответил я и повторил: — Так с кем имею честь говорить?

Самый Бородатый погладил бороду и представился, на мой взгляд, достаточно лаконично: