Юлия Жукова - Замуж с осложнениями

Мне остаётся только поднимать брови и поджимать губы. Впрочем, я не удивлена. Эти самые «планеты расселения» – – и правда могучая сила, а пиратство у них – – основной промысел. Если мы хотим, чтобы они хоть какие-то наши правила соблюдали, не стоит лишать их основного источника дохода.

Азамат замечает мой скептицизм насчёт его честности и несколько напрягается.

– – Лиза, я понимаю, что для вас это важно, но могу вас уверить, что я и моя команда действительно не делаем ничего безнравственного. Вы можете почитать мой профиль в базе, там есть отзывы ваших же земных чинов...

Мне, конечно, безумно интересно почитать про Азамата, но я не хочу демонстрировать недоверие. Потом как-нибудь почитаю.

– – Всё нормально, – – говорю с ободряющей улыбкой и подписываю контракт. – – Это я по поводу наших рожи строю, не обращай внимания.

Он всё ещё выглядит встревоженным, и мне это не даёт покоя. Украла душу, надо же. Это вам не наши писаки, провозглашающие, что «любить есть высшее наслаждение» . Как страшно, что мой неосторожный жест может причинить ему столько тревоги.

Ладно, будем делать исключительно осторожные, позитивные жесты. Беру его за руку, сжимаю легонько и говорю с проникновенной улыбкой и придыханием:

– – Я тебе верю.

Эта зараза ржёт. Блин, а я тут пафос развожу...

– – Извините, со мной это бывает, – – кается он с широченной улыбкой. – – Просто я очень хочу, чтобы вы остались у нас.

Эх, капитан, говорил бы уж начистоту, «у меня» . Интересно, скоро ли дозреешь признаться?

Правда, тут мне приходит неприглядная мысль: с его-то самооценкой и отношением ко мне, может, и никогда. Вот чёрт. С другой стороны, ну признался бы он сейчас, и что бы я стала делать? Предложила повстречаться полгодика, пока определюсь со своими чувствами? Нет, он, конечно, чудовищно милый и предупредительный, но всё-таки мужик, который стесняется меня лишний раз потрогать, довольно неудобен в эксплуатации. Да и на вид он действительно страшен. Нет, лишать социальных привилегий за внешность – – нонсенс и просто отвратительно. Но то, что я так думаю, вовсе не значит, что мне приятно на него смотреть. Я, знаете ли, не слишком принципиальная и фанатею по тем же актёрам, что и все. Хотя, конечно, если я вдруг захочу почувствовать себя хрустальной вазой...

А как он на меня смотрит! Боже, чтоб на меня Кирилл хоть раз так посмотрел. И вот ведь странно – – обычно, когда ненужный ухажёр настолько открыто проявляет заинтересованность, хочется держаться от него подальше, да и вообще как-то не по себе становится. А я только смущаюсь. Может, мне просто мужика надо... Два года уже вдовею, однако. Подумать только, какая верная оказалась.

Однако я и правда смущаюсь и опускаю глаза в поисках какого-нибудь отвлекающего манёвра.

– – Надеюсь, я не нарушила каких-нибудь норм поведения этим подарком?

Азамат тоже кидает взгляд на моё произведение.

– – Нет. Хотя последний раз мне что-то самошитое дарила мать, и то ещё до совершеннолетия, кажется, – – произносит он задумчиво, и вдруг одёргивает себя: – – Надеюсь, это не звучит, как жалоба.

– – Да нет, – – пожимаю плечами. – – У меня у самой тоже только от мамы самодельные вещи, – – говорю задумчиво, и тут до меня начинает потихоньку доходить, какая это степень близости. Ох ты ж ёлы-палы. Надеюсь, он не очень быстро привыкает к хорошему обращению, а то как бы не возомнил чего-нибудь. Впрочем, один взгляд на то, как он осторожно тыльной стороной пальцев разглаживает складочку на моём подарке, быстро меня успокаивает: не возомнит. Я ему пару вагонов барахла успею сшить прежде, чем он начнёт видеть за этим нечто большее.

Я с ним всё время, как на канате: в одну сторону шагну – – обижу его, в другую – – слишком обнадёжу. А может, это просто моя мнительность, и на самом деле он гораздо легче переносит мои шатания? Он ведь понимает, когда я слишком нарочито его подбадриваю.

Моё само – и Азаматокопание прерывает Тирбиш, зовущий к ужину.

Солнечное утро на фотографии в иллюминаторе настраивает меня на невероятно позитивный лад, и совершенно не предвещает никаких ужасов. Можно было бы и догадаться, что как раз сегодня случится нечто из ряда нафиг выходящее. Оно, конечно, каждый день, что я здесь, случается: то придушили, то домой не пустили, то отравили, то работать пришлось неурочно, а вчера так вообще поступила на работу на пиратский корабль, да ещё и выяснилось, что капитан в меня влюблён. Что-то у меня весёлая жизнь становится. Прямо хоть утром не вставай.

Однако расположение духа у меня прекрасное, хотя я и вскочила в невероятную по своим меркам рань – – восемь утра! Дома я раньше десяти своей смертью ни за что не встаю. Зато я уже оделась и почистила зубы, когда в дверь застучали. Высовываю нос – – там один из младших членов экипажа, тот, что с крашеными красными перьями в волосах.

– – Общий сбор в холле, – – говорит он мне и двигает дальше по коридору.

Ага, видимо, обо мне объявляют. Можно было бы и до после завтрака подождать, а то в животе урчит, ну да ладно, потерплю. Я теперь тоже в команде, надо соблюдать правила. Топаю в холл.

Первое, что я там обнаруживаю – – это тихо переругивающиеся Азамат и Алтонгирел. Лейтмотив моей жизни, блин! На всякий случай напрягаю уши – – вдруг ещё что-нибудь новое про себя узнаю.

Азамат сидит за буком и что-то ожесточённо печатает, огрызаясь через плечо:

– – Я не собираюсь в этом участвовать!

– – А тебя никто и не спрашивает, – – самодовольно парирует духовник.

– – Это противоестественно, – – капитан даже отрывается от экрана, чтобы выговорить своё возражение, которое на муданжском ещё более непроизносимо. – – У меня на корабле эта идиотская традиция никогда не поддерживалась!

– – Можно подумать, ты из-за этого злишься, – – усмехается Алтонгирел.

– – Я злюсь, потому что ты опять портишь мне жизнь, и не скрываю этого.

– – Я просто хочу тебе доказать, что она...

– – Доказывай! – – Азамат хлопает крышкой бука и порывается встать. Кроме них двоих в холле ещё только два человека, и они мне не очень знакомы, так что я кидаюсь капитану наперерез.

– – Доброе утро! – – говорю солнечно. – – Надеюсь, ты меня не бросишь ему на съедение? – – киваю на Алтонгирела, который мрачнеет с каждым моим словом.

Азамат усмехается и садится обратно:

– – Доброе утро, Лиза. Если вы просите, то я останусь, – – он кидает многозначительный взгляд на духовника. Тот демонстративно отходит в сторону.

– – А... по какому поводу сбор? – – спрашиваю осторожно. Что-то меня уже одолевают сомнения, что это насчёт меня.

– – Сейчас Алтонгирел объяснит, – – мрачно говорит Азамат. – – Я только хотел бы, чтобы вы понимали, что я категорически против его затеи, но ничего не могу сделать: это дела духовные, и тут он главный.