Елена Никитина - Саламандра

Лошадка, почувствовав, что расслабиться и отлынуть от прямых обязанностей ей не удастся, снова потрусила в сторону деревни, до которой было уже совсем рукой подать. Что скажу жителям, предъявив им бесчувственное тело односельчанина, я пока не придумала.

Мы не доехали до околицы совсем чуть-чуть, когда я услышала за спиной слабую возню и покряхтывание. Ну, слава Вершителю, сам очнулся!

— Что это было? — отупело спросил парень у темного неба, продолжая лежать на дне телеги и потирая пальцами виски.

Кажется, сознание в тесной компании с памятью возвращалось к нему с большим трудом, как после хорошей гулянки, но тут его взгляд неожиданно сфокусировался на мне. Целая гамма самых разнообразных эмоций — от удивления до откровенного ужаса — промелькнула на его лице в считаные мгновения. Парень побледнел так, что даже в быстро наступающей темноте казался прозрачным, и взвыл на самой высокой ноте, не сводя с меня широко распахнутых глаз. Если он решил таким образом произвести на девушку впечатление, то ему это удалось, а все окрестные волки от такого вокала должны были просто удавиться от зависти. Наверное, уже удавились, потому что ни один не откликнулся, зато скорбно взвыли деревенские собаки. Да так слаженно и красиво, будто целый месяц репетировали.

— Ты чего вопишь так? — недовольно перебила я его сольную партию, когда поняла, что еще немного — и мой мозг разорвется от этих непривычных для уха высоких вибраций.

— Ты — эльфырь?.. — не то спросил, не то подтвердил парень хриплым шепотом, шустро отползая на другой конец телеги.

— Кто?

— Эльфырь…

Жертва моей неудачной шутки судорожно сглотнула и собралась уже исполнить свою арию на бис, снова начав тихонечко подвывать, но я решительно пресекла это издевательство над собачьей и волчьей нервными системами (про свою я вообще молчу!) невинным вопросом:

— А это что за зверь такой и с чем его едят?

Кажется, постановка вопроса была немного неправильной. Парень уклонился от ответа, снова уйдя в глубокое обморочное состояние.

Тяжко вздохнув и сетуя на такую упорную несговорчивость, я повернулась лицом к деревне и обомлела. У околицы нас встречала довольно многочисленная толпа, состоящая исключительно из взрослой части населения и настроенная даже на первый взгляд очень воинственно. Да уж, неплохой сигнал экстренного оповещения у этого парня получился, словно вражеское войско встречают.

При свете факелов, служивших единственным освещением в столь поздний час, я рассмотрела не только хмурые и не совсем дружелюбные взгляды, направленные на меня, но и боевое вооружение, состоящее из лопат, топоров, кос, скалок, сковородок, кухонных ножей, ножниц и прочего домашнего инвентаря. Да такому разнообразию могла позавидовать даже царская оружейная палата моего папашки, а уж он оружие страсть как любит.

Я тормознула лошадку, не дав ей врезаться в толпу, и в ожидании уставилась на встречающую процессию. Приветственную речь произносить никто не торопился, народ явно чего-то от нас ждал, я от народа тоже. Вообще-то мне было неплохо известно, что жители небольших деревень с подозрением относятся к посторонним, и их можно понять, но чтоб до такой степени…

— Люди добрые! — первая не выдержала я и, покосившись на безнадежно валяющегося в обмороке моего несостоявшегося возницу, выпрямилась во весь рост. — Может быть, кто-нибудь меня просветит, кто такой эльфырь?

Толпа, к моему несказанному удивлению, не просто продолжала безмолвствовать, а еще и таинственно замерла. Даже собаки как-то подозрительно притихли, хотя до этого еще вяло поскуливали, взбудораженные душераздирающим воем белобрысого парня. Ну и что? Мы так всю ночь тут стоять будем?

— А ты кто сама-то будешь? — наконец раздался густой низкий голос, и из толпы вышел здоровый детина, оказавшийся ростом чуть пониже меня, стоящей на телеге.

— Меня зовут Сал… Сатия, — быстро исправилась я, не забыв мысленно отругать себя за то, что заранее не подумала о своем новом имени, поэтому вынуждена была сочинять на ходу, что первое пришло в голову. Вроде моей оговорки никто не заметил.

— А откуда ты взялась и что сделала с нашим парнем? — продолжил допрос детина, откровенно разглядывая меня и кивая на бесчувственного белобрысика. — Я тебя первый раз вижу, ты не из соседних деревень, это точно.

А он что, всех женщин в округе в лицо знает? Ушлый тип, надо быть настороже, на всякий случай.

— Естественно, — фыркнула я, смело глядя ему в глаза. Странно, но опасности я от него не чувствовала, скорее здоровую настороженность, поэтому спокойно продолжила выдавать на гора придуманную про себя легенду: — Еду к брату в другой город на свадьбу, по дороге окрестностями любовалась, да заблудилась немного. Ваш парень, — я кивнула на тело в телеге, — предложил любезно меня подвезти до вашей деревни, а потом почему-то испугался и назвал меня эльфырем. Странная реакция, конечно, но с кем не бывает. Вот я и спрашиваю, что это за зверь такой?

Врать было чрезвычайно трудно, я спотыкалась на каждом слове, стараясь быть как можно более убедительной, но понимала — получается из рук вон плохо. И от этого чувствовала себя еще менее уверенной. Раньше так изворачиваться мне еще ни разу не приходилось. Боюсь, что, если меня поймают на вранье, пряниками вряд ли накормят. В лучшем случае в острог местный кинут до выяснения личности. И хорошо если про меня там не забудут.

— То, что ты не лиебе, это я и так уже вижу. — Верзила продолжал сверлить меня тяжелым взглядом. — А насчет всего остального… это мы еще разберемся. Ходят тут юные натуралисты всякие, народ баламутят… — Он махнул факелом в сторону толпы и громогласно заявил: — Тоже мне, обычной девчонки испугались…

Не совсем обычной, конечно, подумала я, но знать людям об этом не обязательно. И ко всему прочему вместо ожидаемых ответов я получила кучу новых вопросов. Единственное, что мне стало относительно понятно, — таинственные эльфыри и лиебе — одни и те же существа, а если судить по реакции людей только на упоминание об этих милашках, дружелюбием и кротким нравом они вряд ли отличаются.

— Идем! — Верзила снова повернулся ко мне и, протянув огромную лапищу, сдернул с телеги.

Оказавшись на земле, я восхищенно охнула — мужчине я не доставала даже до плеча. Если вдруг возникнет необходимость перегрызть ему горло, то мне придется изрядно попрыгать, а еще лучше сбегать за стремянкой. Вот только вряд ли эта жертва моей резко разыгравшейся кровожадности будет спокойно стоять, пока я буду вокруг него суетиться. М-да, и что за мысли у меня в голове бродят? Или это начинает сказываться тлетворное влияние моего благоверного?