Мария Быкова - Путь к золотому дракону

— Я думаю, все получится, — банально, конечно, зато правда. — Конечно, получится, как не получиться! И…

Тут я поймала себя на том, что давно уже дергаю тесемку на рукаве: кривоватый бантик не выдержал и развязался. Завязывать его одной рукой было то еще удовольствие, поэтому я протянула руку и сказала:

— Чем страдать тут, помоги лучше! Видишь, сама справиться не могу…

Эгмонт послушно принялся завязывать тесемку. И за этим увлекательным занятием нас застал Сигурд.

— Кхм, — произнес волкодлак, глядя на нас как-то странно. — Я… не помешал?

— Нет, конечно! — почти хором ответили мы.

Я показала свободной рукой на стул. Рихтер как раз закончил с тесемкой, и я интересу ради сравнила оба рукава. Мой бантик, как и следовало ожидать, был красивее. Ну хотя бы аккуратнее.

Оборотень выставил на столик маленькую чернильницу и положил рядом кусок пергамента и перо.

— Сигри, ты это чего? Завещание писать собрался, что ли? Так рано, я тебе со всей ответственностью говорю!

— Тьфу на тебя, Яльга! — привычно обиделся волкодлак. — Это я о тебе позаботился, между прочим.

— Да мне тоже пока еще не надо…

— Надо! — неожиданно рявкнул Сигурд. — Письмо давай пиши! А то знаю я тебя, сама небось и не догадаешься! А отец потом опять двадцать лет тебя искать будет!

— О чем писать-то? — ошарашенно спросила я, все-таки берясь за перо.

— О чем… — Сигурд задумался, но ненадолго. — Мол, оставаться более не можешь, долг тебя призывает. Допиши: долг чести! А как только с ним разберешься, так сразу дашь о себе знать. Написала? А теперь подпишись! Да не Яльгой, а Ядвигой…

— Может, Ягенкой? — ехидно предложила я, но оборотень только рукой махнул. Я подула на пергамент, чтобы чернила побыстрее подсыхали, а Сигурд подошел ближе и удовлетворенно прочитал написанное.

— Так! — сказал он. — Теперь его чернильницей придави, чтобы сквозняком не унесло… Ну что, Эгмонт, пошли, что ли? Чего зря время тянуть!

Судя по всему, времени и впрямь оставалось очень мало. Слуги так и носились по замку; я заметила давешнюю знакомую Кшисю, которой, похоже, не судьба была дождаться своей гламурии. Когда мы вышли во внутренний двор, тяжелогруженая телега, отчаянно скрипя колесами, уже заворачивала за угол. Воздух был наполнен ароматами корицы и ванили. Я принюхалась и внимательно посмотрела на Эгмонта.

— Что? — невозмутимо спросил он.

— Помнится, госпожа Ламмерлэйк упоминала о некоем адепте, который мог приготовить взрывчатку из любых компонентов…

— Между прочим, это очень древний рецепт! — оскорбился Эгмонт. — Говорят, порох вообще был изобретен поваром, который искал подходящее сочетание пряностей!

— Ну если так… — многозначительно протянула я. Что-то подсказывало, что в состав этой конкретной взрывчатки входили далеко не одни только пряности.

— Сестра! — окликнули меня сзади.

Я вздрогнула, но обернулась. Мне навстречу шел сияющий Ежи, облаченный в вороненую кольчугу. В одной руке он важно держал шлем, другой придерживал саблю. «Этот-то куда лезет?!» — мелькнула мысль, но я тут же вспомнила князя-воеводу и поняла, что здесь ничто не будет пущено на самотек. В конце концов, ему видней, как воспитывать сына.

— Сестра! — повторил счастливый до невозможности Ежи. Мои акции, как сказал бы гном, выросли до небес: с моим появлением в эти края пришла война, которую младшему Леснивецкому пришлось бы ждать еще лет пять как минимум. — Я отправляюсь в бой! Не бойтесь, сестра, мы с Михалом сумеем вас защитить!

Михал, следовавший в некотором отдалении, молча кивнул.

— Э-э… — сказала я, не зная, что ответить на это изъявление братской любви.

И тут как нельзя кстати явился пан Богуслав.

Он был великолепен: сверкало все, что могло сверкать, начиная с кирасы и заканчивая самой незначительной пряжкой. Позвякивая шпорами, он подошел к нам, неожиданно рухнул на одно колено и с мольбой протянул ко мне обе руки. Я не попятилась только потому, что сзади стоял Ежи.

— Панна, панна моя! — с придыханием выговорил он; краем глаза я отметила, как насторожился князь-воевода. — Краше тебя нет панночки на Подгини! Окажи мне великую честь, ясновельможная панна Ядвига, — стань моей…

Тут голос изменил пану Богу славу — а может, он просто забыл, что хотел сказать. Князь Леснивецкий нахмурился пуще прежнего, Михал навострил уши, а я всерьез заподозрила, что жить моему герою осталось недолго.

— Панна моя! — продолжил герой. — Окажи мне эту честь, стань моей дамой! Я умру за тебя, моя панна, я отдам за тебя всю кровь по капле, я…

— Не нужно, — мягко произнесла я, пытаясь осторожно вызволить подол своей юбки из рук пана Раднеевского. Одни боги знают, когда он успел в нее вцепиться. — Умирать не надо, мой рыцарь, я не позволю вам умереть! Я составлю нужные эликсиры и сама перевяжу ваши раны!

Сигурд издал невнятный возглас.

— Только не это! — выдохнул он. — Что угодно, Яль… Ядвига, только не это!

Пан Богуслав вскочил, обернулся к волкодлаку и схватил его обеими руками.

— Пан! — вскричал он. — Ты истинный рыцарь, так стань же моим братом! Давай же обнимемся, брат!

С этими словами он заключил Сигурда в объятия. Тому ничего не осталось, как обнять маленького хорунжего в ответ. Чуть позже, когда названые братья все-таки отпустили друг друга, выяснилось, что кираса пана Богуслава чуть помята в трех местах, а у Сигурда треснула по шву рубаха. Но кому интересны эти мелочи!

— Ленту! Ленту ему повяжи! — прошипел мне в ухо знакомый голос Михала Леснивецкого.

Я пренебрежительно дернула плечиком: мол, сама знаю. Однако же лента у меня была всего одна, и выплетать ее из косы у всех на виду княжеской дочке никак невозможно. Покосившись на Эгмонта, я сунула руку в мешочек на поясе, сплела необходимую чару и вытащила наружу новенькую голубую ленту. Правда, она получилась несколько кривоватой и изрядно помятой, — но пан Богуслав обрадовался и такой. Я собственноручно повязала ленту рыцарю на рукав и подумала, что теперь мне есть чем похвастаться перед Полин.

До атаки, взрыва и телепорта оставалось не более двадцати минут.

Эгмонт позаботился обо всем: он приготовил взрывчатку, заколдовал ее нужным образом, составил сложное многокомпонентное заклинание с несколькими радикалами и даже усложнил амулет-обманку, чтобы тот, выгорев, превратился в точное подобие использованного мнемо-талисмана. Единственное, о чем он не догадался подумать, — это о завтраке.

Времени было мало, но я не зря училась в Академии целых два семестра. Голодный адепт — это очень быстрый адепт, и я в две минуты заглотила вчерашний пирог, каким-то чудом избежавший пристального внимания пана Богу слава. Мелькнула мысль, а не переодеться ли, но ее я с сожалением отвергла как неконструктивную. Княжна не может расхаживать по отцовскому замку в штанах, так что хочешь — не хочешь, а драпать придется в юбке. Что тут драпать-то, в конце концов? Прыгнуть в телепорт, а там уже эльфийские земли…