Мария Быкова - Путь к золотому дракону

Ехать с обозом оказалось долго, зато удобно. Нагруженные телеги тяжело тряслись по знаменитым лыкоморским дорогам, лошади шли шагом, а я покачивалась в седле. Доставшаяся мне кобыла — звали ее Соломкой — оказалась спокойной и донельзя меланхоличной. На привалах она щипала траву с трагическим видом королевы, изгнанной из дворца и только таким презренным образом спасающейся от голода.

Уже к полудню я поняла, что детский опыт — дело, бесспорно, хорошее, но практиковаться в верховой езде нужно значительно чаще. Мне повезло с лошадью, но все едино я отбила об седло все, что только можно отбить, и вдобавок стерла ноги. Очень печально было осознавать, что дома, в Академии, у меня осталось аж четыре флакона с заживляющей мазью.

Но с пешим путем было покончено. Я смутно представляла, почему мы больше не можем идти через лес — Эгмонт, раз упомянув об охранных заклинаниях, наложенных на Великий Тракт, больше о них ничего не говорил, — однако спорить со специалистом по боевой магии как-то не приходилось. По тракту — значит, по тракту; верхом — значит, верхом. Зато обоз то и дело останавливался, а если бы мы ехали одни, то привала, скорее всего, не случилось бы до самого вечера.

Да — у перемещения с обозом был еще один несомненный плюс: не надо было ничего готовить, кашу нам и так принесли, причем едва ли не с поклонами. Будучи даркуцкой княжной вот уже второй день подряд, я потихоньку начинала подозревать, что Рихтер вовсю пользуется эмпатическим даром, усиленно внушая окружающим почтение к беглой княжеской дочке. Когда я спросила его прямо, маг ухмыльнулся и отошел. Подозрения усилились.

— А может, ты меня эмпатии поучишь? — поинтересовалась я, когда он вернулся. — Говорят, у тебя специализация…

— Специализация, — согласился Эгмонт. — Была. Десять лет назад. А у вас Буковец преподает, и преподает неплохо.

— Ничего себе неплохо, — возмутилась я, — два семестра отучилась — до сих пор ничего не понятно!

— Значит, плохо училась, — пожал плечами магистр. — Эмпатия — сложный предмет, даже если у тебя и есть некоторые способности. Кроме того, конкретно то заклинание, в применении которого ты меня подозреваешь, вы и так будете проходить. На пятом курсе.

На этом разговор завершился. Скоро мы отправились спать, чтобы рано утром опять двинуться в путь. Время шло, и часам к одиннадцати утра обоз уже подъезжал к Листвягам.

Если Подкузьминки были разросшейся деревней, которая для солидности обзавелась площадью и беломраморным князюшкой, то Листвяги оказались действительно городом, пускай и небольшим.

Он был окружен каменной стеной, у него имелись большие ворота, при которых обреталось несколько стражей — очень трезвых и потому довольно злых. Гнома-купца, владевшего обозом, долго мурыжили насчет въездных пошлин — ровно до тех пор, пока он не позвал другого гнома, знатока всех юридических тонкостей. Сигурд тут же заинтересовался и подъехал поближе. Как выяснилось, он хорошо знал братский народ: за какие-то семь минут гном-законовед убедительно доказал, что все бумаги в порядке, все товары сертифицированы, а за препятствие въезду законопослушных торгован по уложению такому-то городского магистрата города Листвяг полагается такой-то штраф, в скобочках — такая-то вира, в скобочках — нужное подчеркнуть.

Стражи убоялись и поскорее пропустили нас вовнутрь. Мне досталось несколько недоумевающих взглядов, но вопросов задавать никто уже не посмел.

— Против гнома нет приема, — тихонько пробормотал Эгмонт.

— Если нет другого гнома, — закончил поговорку Сигурд.

Я вовсю оглядывалась по сторонам. Да, Листвяги были именно таким маленьким городком, каковые я во множестве наблюдала во время своих странствий по Лыкоморью. Здесь была мостовая — отродясь не чиненная, засыпанная ореховой скорлупой; здесь присутствовал фонтан — один, метко плевавшийся холодной, но чистой водой; здесь росли каштаны, и липы, и заморское дерево тополь, надменно шелестевшее серебристой листвой. Словом, все было как полагается — не больше и не меньше. Я готова была поручиться за то, что на главной площади наличествует особняк градоправителя, сложенный из розового камня и во множестве украшенный маскаронами. Обыкновенно маскароны сильно напоминали хозяина дома — разумеется, сходство было совершенно случайным.

Гном, владевший обозом, выбрал тот постоялый двор, где хозяином был его двоюродный племянник. Мы благополучно отдали лошадей, а взамен получили подробнейшие рекомендации, где и в какой лавке что лучше покупать, а в какую заходить не надо ни при каких обстоятельствах. Нам выделили комнату на жилом этаже — одну на всех, но большую, потому что Эгмонт объяснил, как сильно ему не хочется второй раз бегать за шустрой княжеской дочкой. Хозяин самолично сбегал в кладовку и притащил оттуда ширму зеленого шелку, расшитую цветными рыбками. За ширму пришлось доплатить две серебрушки. Доставка, как почтенным клиентам, обошлась нам даром.

Далее даркуцкая княжна изволила спуститься в общую залу, где ей и ее свите был подан обед. Деньги, правда, кончились еще на этапе ширмы, но нас покормили в кредит. Хозяин прекрасно понимал, что пешком мы точно никуда не пойдем — правдоподобности этому добавляла хромающая и злобно глядящая вокруг княжна, — а приличные лошади по сходной цене были только у его свояка. Вообще складывалось впечатление, что мы попали в какой-то гномский анклав. Эльфов я не заметила ни в Листвягах, ни в Подкузьминках, а люди… ну чего их считать? Они всегда и везде умеют устроиться.

Мы переждали жару на летней веранде, в плетеных креслах. Часа в три, когда жара стала ощутимо спадать, а хозяин вот уже пятый раз прошел мимо нас, вздыхая и что-то бормоча себе под нос по поводу падения курса гномского золотого, мои нервы уже не выдержали.

— Идемте, что ли, — сказала я, провожая печального гнома взглядом.

Ежу понятно, что постоялый двор находился совсем не на главной площади. Еще с полчаса мы плутали по улочкам, довольно тенистым, но значительно более грязным, пока наконец не вышли туда, куда и хотели.

Площадь была — вполне себе площадь, не чета подкузьминской. Никакого князюшки — ни беломраморного, ни чугунного — там не имелось, зато имелась ратуша с высокой башней и хриплыми часами. К ней примыкало невысокое розовое строеньице, в котором я сразу же узнала градоправительский дом. Между квадратными окнами гостеприимно скалились гипсовые маски.

— Какая я умная, — шепотом подумала я. Эгмонт покосился, но ничего не сказал. Ну может он хоть что-то недослышать?

Здание банка «Ильмариненс Лериэ» располагалось по другую сторону от ратуши. Вид у него был неприметный, но уверенный и достойный. На окнах едва заметно искрились заклинания защиты, и это все, что я смогла увидеть и оценить. Но мало находилось дураков, предпринимавших попытку ограбить какой бы то ни было гномий банк, а уж тем более — международный «Ильмариненс Лериэ».