Валентин Леженда - Разборки олимпийского уровня

— Думаю, дальше вы пойдете без меня, — заявил Парис, демонстративно поворачивая к морю.

— Ага, — громко хохотнул Аякс, — иди-иди! Может, вторую сандалию найдешь вместе с ее владельцем.

Парис уходить тут же резко передумал, попросив Одиссея отказаться от своей безумной затеи и всем вместе вернуться на корабль. Одиссей на это ответил… Пожалуй, опустим, что ответил Парису на это царь Итаки, из соображений цензуры.

Через полчаса, по-прежнему строго следуя указаниям божественного устройства, греки вышли к гигантской пещере.

Маленький прибор в руках Одиссея громко заверещал.

— Так-так, — сказал царь Итаки, — посмотрим, что там внутри.

Внутри оказалось весьма симпатичное жилище, вот только для очень большого жильца.

Стол со стульями напоминали арки какого-нибудь храма, даром что не из мрамора. Кровать походила на хороший военный сорокавесельный корабль, а отхожее место…

— Кошмар! — закричал Парис, увидав глиняный круглый ночной горшок в белый горошек, в котором при желании могли поместиться обе армии, сходившиеся недавно под стенами Трои. (Имеется в виду — в непереваренном виде. — Авт.)

— М-да… — Аякс задумчиво потрепал густую бороду. — Мы попали либо в музей абстрактного искусства, либо в пещеру великана.

— Второе правдоподобнее первого, — сказал Одиссей, указывая на громадные следы у входа в пещеру: один от обуви, другой — от голой пятки.

— Ага! — радостно закричал Аякс, потрясая копьем. — Наконец-то нашелся в Аттике достойный меня противник.

— Не обольщайся, — осадил друга Одиссей. — Все великаны умственно отсталые, это общеизвестно. Вследствие своей умственной отсталости они добрые, а все беды в Греции только от коротышек. Вот они — это да, злобные, что те клещи, поскольку у них развит комплекс неполноценности, оттого к власти и рвутся.

— Интересно, — сказал Агамемнон, — на кого это ты намекаешь? (Кстати, рост Агамемнона метр шестьдесят. — Авт.)

— Имеющий мозги да поймет, — загадочно добавил Одиссей. — О, смотрите, козы.

И действительно, в дальнем углу пещеры имелся вольер с мелким рогатым скотом.

— Вот так удача, — хмыкнул Агамемнон, плотоядно поглаживая себя по животу, — а я было с шашлычком распрощался.

Радости греков не было предела, когда они обнаружили, ко всему прочему, запасы козьего сыра и здоровую амфору превосходного вина.

— Братья, закатим пир! — утробно взревел Аякс, и герои тут же освежевали двух упитанных коз. (Боже, какие идиоты!!! — Авт.)

Развели костер. Нанизали мясо на вертел, сделанный из копья Аякса.

По пещере медленно поплыл восхитительный… то есть, тьфу ты, отвратительный запах жареной козлятины. Агамемнон с видом бывалого гурмана обильно поливал мясо вином и посыпал специями, всегда припрятанными у него для подобных случаев в мешочке на поясе.

Но хитроумный правитель Итаки, несмотря на царившее среди друзей веселье, не забыл о своей главной задаче.

Оставив греков пировать у входа в пещеру, он вернулся в жилище неведомого гиганта, дабы с помощью божественного устройства выяснить, за каким сатиром оно привело их на этот остров.

Но все объяснялось довольно просто — чудо-прибор запеленговал очередное изобретение Гефеста.

Это был небольшой (для владельца пещеры) ящичек со съемными круглыми дисками, по которым ездила подвижная тонкая головка, сделанная из вовсе уж невиданного материала с вкраплениями бронзы.

Одиссей нажал ногой первый попавшийся плоский рычаг с нарисованной поющей птичкой. Непонятное устройство тут же ожило, наполнив пещеру странной музыкой с преобладанием ударных инструментов и разнообразных флейт.

Пожав плечами, царь Итаки нажал плоский рычаг повторно, и музыка прекратилась.

В пещеру вбежали встревоженные Гектор с Агамемноном.

— Эй, ты чего? — испуганно спросили они. — Нас чуть Танат не хватил. Парис от страха на скалу залез и теперь орет, как ненормальный, чтобы его оттуда сняли.

Одиссей выскочил наружу. Парис действительно сидел на скале над пещерой с круглыми от ужаса глазами и слушал гневные проклятия бегавшего вокруг костра Аякса.

— Он что, туда на крыльях взлетел? — ошарашенно спросил Одиссей.

Греки недоуменно развели руками.

— Мы в этот момент отвернулись, — виновато объяснил Гектор, — а он — фить, и уже наверху.

— Тартар вас всех побери! — Царь Итаки потряс кулаками. — На минуту вас ведь только оставил, сами теперь его оттуда снимайте.

И, сплюнув в сторону, Одиссей демонстративно вернулся в пещеру…

Что-то ему все это время не давало покоя. Что-то он в этой пещере увидел. Увидел мельком нечто очень важное, отложившееся на краю сознания.

— Так… — Одиссей остановился точно посередине пещеры, внимательно обведя ее взглядом.

Так и есть.

На колченогой тумбочке у кровати, рядом с бронзовым подфакельником стояла деревянная гравюра, изображавшая молодую улыбающуюся женщину невиданной красоты.

— Афина, нет, Афродита, — вслух произнес Одиссей, перебирая в памяти симпатичные мордашки и с каждой секундой все больше и больше понимая, что женщина на картине очень похожа на его покойную мать Антиклею.

“Но этого просто не может быть”, — спокойно подумал царь Итаки и поставил в этом неразрешимом вопросе жирную точку, решив, что сходство женщины на портрете с его матерью случайно. (Наивный человек! — Авт.)

А вот картина с изображением Лаэрта над ночным горшком великана никаких сомнений у Одиссея не вызвала, повергнув его в суеверный шок.

На картине ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был изображен ЕГО ОТЕЦ.

Одиссей медленно, словно сомнамбула, подошел ближе.

Вблизи портрет его отца оказался весь искромсан прямоугольными дырочками, а в центре картины торчала рукоять ушедшего до половины в каменную стену ножа.

Спасительный для психики ответ пришел в голову Одиссея сам собой.

Все сразу встало на свои места.

— Понятно. — Царь Итаки с облегчением вздохнул. — Шуточки известного хохмача Диониса. Ну, я тебе это припомню!

Неизвестно, какие еще угрозы последовали бы в адрес бога вина, слетев с уст взбешенного Одиссея, но тут пещера содрогнулась от чьих-то могучих шагов.

Чьих-то, гм…

Не будем мудрствовать лукаво, а скажем прямо: в пещеру возвращался великан.

Агамемнон, Аякс, Гектор и Парис были тут как тут.

— Одиссей, — истошно заорали они, — караул…

— Парис? — Царь Итаки обалдело вытаращился на бледного юношу, словно именно он и был чудовищным великаном. — Но как ты спустился со скалы?

— Как хозяина пещеры вдалеке увидал, — ответил за юношу Агамемнон, — так вниз кубарем и скатился. Там, оказывается, на камне выступы в виде ступеней были.

Возвращавшийся домой с прогулки великан громко икал, и Одиссей понял: путь назад отрезан.