Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

К родителям принцесса была снисходительно-равнодушна. Но если мать считала особой вполне терпимой, то об отце придерживалась весьма невысокого мнения.

— Дурак он, и больше ничего. Дурак набитый. — Так она высказалась о его величестве, презрительно фыркнув.

Энтипи не стала пояснять, почему она так считает. Возможно, по ее мнению, детали и подробности, ход рассуждений, приведших ее к такому выводу, не представляли для меня интереса. Сказала, и все. Как припечатала. Я этим удовольствовался и расспросами ее не донимал.

Ночь сменялась днем, следом за которым снова наступала ночь, а после рассветало, и мы встречали новый день… Шли четвертые сутки нашего путешествия. Энтипи на что-то пожаловалась, чем-то ей опять не угодили, и тут я решился спросить ее напрямую:

— Есть ли что-нибудь на свете, что вас не раздражало бы? Что доставляло бы вам радость?

«Сейчас, — подумал я, — она снова заведет старую свою песню о Тэсите».

Но принцесса к полной моей неожиданности с улыбкой ответила:

— Я люблю солнечные восходы. Когда видишь, как над землей поднимается солнце, кажется, что на свете нет ничего невозможного.

Я захлопал глазами от изумления:

— Мне тоже так всегда казалось…

— Вот видите, — с апломбом произнесла она. — Даже вы, простой оруженосец, можете иногда высказывать верные суждения. — Это было произнесено в точности таким же тоном, каким она со мной говорила, когда мы только познакомились. Я, несколько опешив, искоса взглянул на нее… А она, расхохотавшись, подмигнула мне.

Я облегченно улыбнулся. Но этот эпизод в который уже раз напомнил мне, что с ней надо постоянно быть начеку. Она может в любую минуту вернуться к прежней манере обращения со мной. Только уже не в шутку, а всерьез.

Я почувствовал в свой душе опасную раздвоенность. Мне так хотелось обрести ясность, какая же из двух Энтипи, которых мне довелось узнать, настоящая? Я очень хорошо помнил, что являла собой принцесса, которую мы — отряд рыцарей Рунсибела и их оруженосцев — встретили в монастыре благочестивых жен и эскортировали на пути в крепость короля. Какая это была надменная, высокомерная и капризная особа, какой небезопасной спутницей она мне казалась. И ведь не без оснований!

В ее способности причинять ближнему зло убедился, кстати говоря, и красавчик Морнингстар. Которому здорово от нее досталось за дерзостное любопытство. Но теперь передо мной была очаровательная юная особа — кокетливая, веселая, участливая, к тому же обладавшая острым, проницательным умом и незаурядной интуицией. А какую отвагу она выказала, когда мы попадали в тяжелые и опасные ситуации, как сильно в ней было развито чувство товарищества… И вот, если хоть на миг допустить мысль, что мы с ней могли бы… быть вместе… Я невольно поежился… Вдруг опасная сумасшедшая, которую я освободил из рук гарпов при помощи феникса и которая чуть не угробила меня в лесу, швырнув с дерева меч острием вниз, займет свое место в телесной оболочке принцессы? Быть связанным пожизненными узами с таким созданием — это худшая из бед, какие могут приключиться с человеком. И вряд ли в подобном случае жизнь моя окажется долгой… Разве что…

Разве что мои опасения напрасны. Как знать, вдруг именно та капризная, вздорная и злобная Энтипи была лишь выдуманным образом, в который девчонка вжилась, чтобы досадить родителям и придворным? И только теперь, проникнувшись ко мне приязнью, она наконец сбросила эту дурацкую маску? Что, если она и впрямь веселая, нежная и добродушная юная особа, приятная собеседница, славный товарищ? Что, если…

Господи. Что, если именно она и есть тот счастливый билет, который обеспечит мне все мыслимые и немыслимые жизненные блага, богатство, почести… и власть. Власть над ближними?

Стоит только представить себе, какие сделаются рожи у всех этих гордых и надменных сэров рыцарей, у Морнингстара и прочих оруженосцев, у всех придворных, когда его величество объявит, что ее высочество избрала себе в супруги Невпопада. Юстус с Кореолисом, опомнившись от изумления, заставят себя кисло улыбнуться, Морнингстар и его клика оцепенеют от ужаса, представив себе, какую высокую цену я нынче способен с них взыскать за те унижения, которым они меня подвергали прежде. Боже, какое наслаждение может доставить человеку возможность повелевать другими, принимать знаки их почтительного внимания, поклонения. Я мог бы приказать Морнингстару вскочить в седло в чем мать родила и одному отправиться на битву с диктатором Шенком. И ему ничего не останется, кроме как подчиниться!

— Невпопад, чему это вы улыбаетесь с таким ошалелым видом? — весело спросила меня Энтипи.

Пришлось срочно возвращаться к реальности.

Мы тряслись в седлах под порывами ледяного ветра. Лошадки наши трусили по дороге бодрой рысцой. Я уже и считать перестал, сколько дней длилось наше путешествие. Пожалуй, с неделю. Погасив улыбку, которую ее высочеству угодно было именовать «ошалелой», я хмуро взглянул на нее и ответил:

— Да вот, представил себе, как обрадуются ваши отец и мать, когда наконец вас увидят, принцесса.

— Они меня никогда не любили, — процедила она сквозь зубы. — И вам это известно. В противном случае я не очутилась бы в монастыре.

— Все родители стараются делать то, что, по их мнению, пойдет ребенку на пользу. И ваши отец и мать, полагаю, не исключение. Вы к ним слишком строги.

— А вы бы так поступили со своей дочерью? — неожиданно спросила она. В голосе ее слышались любопытство и некоторый вызов.

Проще всего было ответить отрицательно, присовокупив, что такое дитя, как ее высочество, — само очарование, и у меня, окажись я на месте ее родителей, не хватило бы душевных сил с ней разлучиться. Но принцесса не так проста. Она мигом уловит фальшь в моем голосе, в выражении лица. Значит, придется подробно ей объяснить, каковы мои взгляды на этот счет. А если беседа покажется мне скучной, представлю еще разок голого Морнингстара верхом на лошади, отправляющегося биться с Шенком, и настроение мигом улучшится.

— Вы не по адресу обратились со своим вопросом, — негромко и нарочито медленно произнес я. — У меня ведь никогда не было нормальной семьи. Отец умер еще до моего рождения, — (я не хотел, повторюсь, чтобы она знала, при каких обстоятельствах я был зачат), — а мать, чтобы прокормить себя и меня, денно и нощно трудилась. Времени на мое воспитание у нее совсем не оставалось. А потом ее у меня отняли. Поэтому, полагаю, мне вряд ли захочется разлучаться со своими детьми. Если они у меня будут. Я постараюсь проводить с ними как можно больше времени, дать им то, чего сам был лишен. Так что мой ответ на ваш вопрос будет отрицательным. Нет, лично я не отправил бы вас прочь из дома. Боюсь, это так эгоистично с моей стороны…