Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Из короткой, широкой трубы на крыше печи начал вырываться черный дым. Он столбом поднимался в небо и таял в необозримой вышине. Похоронщик вел церемонию по всем правилам. Пробормотав несколько подобающих случаю слов, он обратился к присутствующим с вопросом, не желает ли кто-либо произнести речь. Никто на это предложение не отозвался. Я чувствовал, что должен был что-нибудь сказать, но вместо того, чтобы выйти вперед и выдавить из себя хоть несколько слов прощания, стоял столбом, словно язык проглотив. Мне было немного стыдно, но в то же время я осознавал, насколько пусты и лицемерны все эти надгробные речи, кто бы их ни произносил. Вот будь моя мать все еще жива, я непременно сумел бы выразить в словах всю мою любовь к ней. Но с этим своим благим намерением я немного запоздал… Потому и стоял молча. Не хотелось при всех сморозить какую-нибудь глупость.

Астел вдруг возьми да и толкни меня в бок. Я сердито на нее покосился, а она кивком указала мне на место в центре круга собравшихся, у самой печи. В глазах ее горела решимость. Я малость струхнул: еще чего доброго скандал устроит! — и покорно, припадая на свою негодную ногу сильней, чем обычно, чтобы мне посочувствовали и не судили строго, поплелся к печи. Повернувшись лицом к участникам церемонии, я после недолгого раздумья произнес:

— Маделайн была мне хорошей матерью. У нее сложилось… собственное представление о том, каким надлежит быть нашему миру. И оно здорово разнилось с действительностью. Отныне я посвящу всю мою жизнь осуществлению того, о чем она мечтала. Потому что именно этого она всегда от меня ждала. — Замявшись, я пожал плечами, кивнул и прибавил: — Спасибо за внимание.

Представьте себе, у Астел в глазах заблестели слезы! Вот уж не думал, что столь жалкая надгробная речь произведет на нее такое впечатление. Кто-то одобрительно похлопал меня по плечу. Кому ж бы это быть, как не Строкеру, с ужасом подумал я. Вот так дела! Я вовсе не был готов к столь стремительным переменам окружавшего меня мира. Меньше всего на свете мне хотелось становиться объектом доброты Строкера и свидетелем сентиментальности Астел. Уж кого-кого, а эту девицу я всегда считал образцом рассудочности и прагматизма.

У самой дальней кромки пустоши, на которой происходила кремация, начинались лесные заросли. То был один из рубежей Элдервуда. Я всмотрелся в далекие очертания кустарника и деревьев и, разумеется… разумеется, разглядел едва заметную тонкую фигурку, одетую в панталоны и куртку коричневых и зеленых тонов. Вскоре она исчезла, буквально растворившись на фоне леса.

Мы стояли у печи и молча смотрели на дым, который продолжал густой струей валить из трубы. Изредка в воздух поднимались яркие искры и частицы черной сажи. Моя мать всегда стремилась к чему-то возвышенному. Надеюсь, там, где она теперь очутилась, ей удастся обрести все, что она тщетно искала здесь. Прошло еще несколько минут, и похоронных дел мастер вручил мне большую урну с прахом Маделайн.

— Что мне с этим делать? — растерялся я.

— Да что хочешь, — последовал равнодушный ответ. Я побрел прочь, таща тяжеленную штуковину под мышкой. Никто и не подумал предложить мне свою помощь. Может статься, думали, что я это почту за оскорбление. Ну не дураки ли, честное слово! Придет же в голову такая чушь собачья! Да стоило бы кому-нибудь из них только заикнуться о желании помочь, я мигом препоручил бы им урну со всем ее содержимым. Ни секунды бы не промешкал. Астел семенила рядом со мной, и я обратился к ней с вопросом:

— Как по-твоему, куда мне ее девать?

— Придет время, сам узнаешь, — уклончиво ответила она.

Вечером в трактире было непривычно тихо. Я сидел в одиночестве, не сводя глаз с урны, и ко мне никто не подсаживался. За исключением Строкера. Тот как-то неожиданно подобрался сбоку и плюхнулся со мной рядом.

— Слушай сюда, — просипел он. — Проку от тебя всегда было кот наплакал. Но я тебя не гоню. Оставайся, коли пожелаешь. Только уж не обессудь, придется тебе поработать на совесть за стол и крышу над головой. А как иначе-то? До сих пор ты был ленивым паршивцем…

— Вы уверены? — бесцветным голосом прервал его я.

— А то ты сам не знаешь! — В подтверждение своих слов Строкер звонко хлопнул себя по коленям обеими массивными ладонями. Звук получился таким сочным, что многие повернули головы в нашу сторону. — А теперь изволь вести себя как подобает. Задаром тебе у меня ничего не перепадет, так и знай. — Он провел пальцем по шее у самого ее основания. — У меня до сих пор тут отметина осталась от твоих зубов. Теперь ее толком-то и не разглядеть, но нащупать можно. С самого дня рождения ты был пакостным маленьким уродцем.

— Так зачем бы вам оставлять тут такого ленивого паршивца и пакостного маленького уродца, как я? — От злости у меня аж дыхание перехватило. — Чтобы было над кем поиздеваться? Чтобы унижать меня на правах хозяина и господина, совершенно безнаказанно? И сколько я, по-вашему, должен на вас работать, чтобы заслужить право на ночлег среди лошадей?

В глазах Строкера блеснула злость.

— А я-то хотел с тобой по-хорошему! Видать, не стоишь ты того. Да и чему ж тут удивляться? Неблагодарный щенок, вот ты кто после этого!

— Ясное дело. И я о том же.

Встав из-за стола, он с такой силой оттолкнул ножищей стул, что тот с грохотом свалился на пол. Не знаю, в какую форму могла бы в дальнейшем вылиться его злость, если бы он внезапно решил не давать ей воли и не убрался прочь, покачивая головой. Но я не долго оставался в одиночестве. Через минуту мне на плечо легла теплая, легкая рука, и я, не оборачиваясь, догадался, что рядом остановилась Астел.

— Пойдем-ка мы отсюда, — твердо сказал я.

Сборы заняли у нас совсем ничего. За все время пребывания под кровом Строкера мы с Астел почти не обзавелись имуществом. Напоследок я заглянул в конюшню. Урна с прахом Маделайн была у меня под мышкой. Астел брела сзади. Дойдя до заветного, самого дальнего угла, я приподнял доски, под которыми в течение последних нескольких лет хранились мои сокровища. При виде жестяной коробки меня охватило чувство ликования и гордости. Я столько раз, бывало, подавлял в себе желание похвастаться своими нечестно нажитыми золотыми перед матерью, когда она мне надоедала разговорами о моей судьбе и великом будущем, или перед Строкером, если тому случалось заявить, что я, дескать, ни на что не гожусь и ничего никогда в жизни не заработаю. Теперь же настал час моего триумфа. И пусть матери уже нет в живых, пусть желание демонстрировать мои достижения Строкеру испарилось без следа, зато хоть Астел увидит, на что я горазд, сколько денег я успел добыть. За все то время, что я терпеливо и упорно откладывал монету к монете, у меня успела накопиться изрядная сумма. Небольшое состояние, если быть точным. Уверен, бедная Маделайн прятала у себя в матрасе куда менее внушительный капитал! Правда и то, что мне, в отличие от нее, не приходилось тратиться на оплату стола и крова.