Елена Никитина - Огненный путь Саламандры

Только по законам Вершителя ничто не может длиться вечность, даже звезды на небе со временем угасают, и на их месте загораются другие. А уж жестокость всегда отомстит за себя жестокостью. Объединились, скрепя сердце, светлые эльфы, люди, гномы и убили нашего бессмертного, причем самым банальным образом — обычным кухонным ножом во сне закололи, потому как магией до него достать было сложно. И паучиху его ненаглядную заодно в куски искрошили, чтобы разумными расами брюхо свое ненасытное больше набивать не смела. А все найденные бумажки с мерзкими записями зелий и заклятий сожгли, дабы никто больше не смог повторить подобные опыты.

Алессандра глубоко вздохнула и замолчала, словно рассказ о страшном прошлом вконец лишил ее сил.

— Занятная история, — скептически фыркнул Полоз. — Только непонятно, откуда вновь всплыл этот «темный сон», если все упоминания о нем остались лишь в страшных снах потомков?

— Не знаю, — честно ответила ведьма.

«А самое интересное — откуда у НЕЕ это зелье?» — явственно прочитала я в змеиных глазах моего благоверного и поспешно отвела взгляд, чтобы этот проницательный Великий Хранитель не попытался сделать так ненужных мне сейчас выводов. А он ведь может. Умный, зараза.

— Главное, что мама знала, как от этой ужасной напасти избавиться, Сатия вопреки стараниям убийцы не погибла и все живы, — вставила свое веское слово Сцинна, отодвигая от себя почти пустой поднос и поудобнее усаживаясь на подушках.

— Это точно, — со вздохом облегчения согласился с ней Корн и так посмотрел на девушку, что та покраснела, как маков цвет в середине лета.

Я слегка улыбнулась, очень надеясь в душе, что уж у этих двоих все сложится хорошо.

А на следующий день наша дружная троица засобиралась в дальнейший путь. Делать нам в этом Вершителем забытом селении было больше нечего, Сцинна спасена, а у нас еще целая куча своих дел простаивает. Мираб уже чуял запах моря, воды которого омывали его родной Пара-Эльталь, Полоз спал и видел в своих объятиях ненаглядную, но совсем не ту женушку (но об этом лучше вообще пока не думать), а мне виделось скорейшее завершение бракоразводного процесса, о котором еще предстояло раздобыть хоть какую-то информацию.

Сцинна порывалась увязаться с нами, но сначала на нее накинулись мама и Корн с вполне обоснованными сомнениями по поводу ее нормальности и адекватности, а потом уже и банальная практика показала, что встать с кровати знахарка еще может, а вот хождение дается ей с большим трудом. И куда ей такой с нами? Разумные, с точки зрения одной лишь Сцинны, доводы, что ехать на лошади она может, свежий воздух пойдет только на пользу, а хорошая компания увеличивает шансы на выздоровление в несколько раз, никого особо не убедили. И сколько бы наша болезная ни канючила, мы ее старались не слушать. Окончательно все закорючки над «й», разом прекратив нытье Сцинны, поставила строгая Алессандра, обиженно заявив, что она столько лет не видела собственной дочери, а та, бессердечная, при первом же удобном случае пытается удрать к дивам на кулички, да еще и в нездоровом состоянии. Ведьма даже всплакнуть попыталась для пущей убедительности, но этого уже не требовалось — «бессердечное» чадо и так прониклось чувством вины по самое некуда, осознала всю степень своей жестокости по отношению к матери и в срочном порядке проявила чудеса покорности. Корн вздохнул с явным облегчением.

Так что уезжали мы со спокойным сердцем и чувством выполненного долга. По крайней мере, я, за остальных не ручаюсь. Уже выехав за околицу, я вдруг почувствована неприятный зуд между лопаток, обычно такое бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину, и не удержалась, обернулась. Алессандра стояла на дороге и, приложив ладонь к глазам, чтобы солнце не слепило, провожала взглядом нашу компанию. Темные длинные волосы и подол платья развевались на ветру. Ну прямо вылитая мать семейства.

Я придержала лошадь и помахала ведьме рукой, прощаясь. Ее губы зашевелились.

— Мы еще увидимся с тобой, Саламандра, — ясно различила я каждое слово. — Обязательно увидимся.

Быстро обернувшись, я убедилась, что, кроме меня, никто ничего не слышал. Мираб с Полозом продолжали ехать впереди как ни в чем не бывало и оживленно обсуждали что-то чисто мужское, совершенно забыв про отставшую меня.

Я еще раз глянула в сторону селения. Теперь дорога была пуста, словно и не стояла на ней минуту назад темноволосая ведьма. Неужели показалось?

— Не обольщайся, не показалось, — раздался насмешливый голос прямо у меня в голове. — И до скорой встречи!

Вот только постороннего присутствия в собственной черепной коробке мне и не хватало для полного счастья! Это ж теперь и подумать ни о чем таком-эдаком нельзя? Я не согласна!

Догнав мужскую часть нашей компании, я скромненько пристроилась с краю и постаралась не привлекать к себе излишнего внимания, пока не разберусь с неожиданно появившимися проблемами внутричерепного масштаба. Но сколько ни прислушивалась к себе, сколько ни пыталась мысленно задавать разные вопросы, умные и не очень, чужой голос в моей неожиданно разболевшейся голове так больше и не прозвучал. Это радовало. Но что же имела в виду Алессандра, сказав, что мы скоро снова встретимся? Ох, не нравится мне все это. Опять загадка на загадке сидит и загадкой погоняет.

Море я увидела впервые. Много раз о нем слышала, много видела картин, на которых изображались огромные пенные валы во время шторма или же, напротив, тихие прозрачные волны, лениво набегающие на мелкую прибрежную гальку. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, когда смотришь на море вживую. Особенно в первый раз.

Мы остановились на вершине холма, который длинным пологим склоном уходил прямо в бескрайние морские воды. Горизонт раскинулся, насколько хватало глаз, а за ним воображение уже само рисовало райские кущи и мировые просторы небывалой красоты. Прохладный, чуть солоноватый ветерок нежно ласкал лицо и играл с моими еще не отросшими волосами. Я с удовольствием позволяла шалунишке это делать и полной грудью вдыхала неведомый мне доселе простор и ощущение полной свободы. Свободы от всех проблем, от нагромождения условностей, от страхов неведомого. Какие же это все глупости по сравнению с невероятным и совершенно непостижимым величием природы — морем, которое сейчас спокойно и невозмутимо лежало у моих ног. Но уже через минуту оно может сбросить это только кажущееся спокойствие и без каких-либо зазрений совести поглотить не только маленького, ничего не значащего человечка, но и стереть с лица земли целый остров или — того пуще — материк. Мне много рассказывали на уроках географии о непостоянстве и коварстве водной стихии, о ее неудержимости и мощи, об огромных, величиной в несколько дворцов, цунами, всего за пару мгновений способных разрушить целый город. Однако сейчас было тихо, и никто не мешал мне наслаждаться легким приветливым бризом и ленивым шелестом волн, перекатывающих по берегу круглые камешки.