Елена Никитина - Огненный путь Саламандры

Литоки, до которых мы с Мирабом рассчитывали добраться только ближе к вечеру, вынырнули из-за деревьев неожиданно. Дорога сделала крутой поворот, за которым лес неожиданно расступился, явив нашему взору довольно крупное село. Табличка с крупными кривыми буквами, прибитая прямо к дереву, гласила, что мы прибыли куда надо. А многочисленные листочки и дощечки, приколотые на потрескавшуюся от времени фанерку и въездные ворота, подробно и красочно рассказывали, какие удовольствия и где именно мы можем здесь получить.

— Тебе оригинальные и незабываемые впечатления исключительно для женщин от братьев Таранов не нужны? — вчитавшись в одно из таких объявлений, полюбопытствовал Мираб.

— Спасибо, обойдусь. — Я искоса глянула на хитро улыбающегося мальчишку. — Мне и без братьев Таранов впечатлений в жизни хватает. Особенно в последнее время.

— А брдонский массаж, который ставит на ноги даже самых безнадежно больных и уставших от жизни?

— Уймись, а, — жалобно попросила я, сама бегло просмотрев несколько дощечек и сделав вывод, что мы попали чуть ли не в рассадник самых смелых греховных удовольствий, начиная от чревоугодия и заканчивая запредельными плотскими утехами. Даже игровой клуб для любителей пощекотать нервы ценой собственной наличности тут имелся. Интересно, в этом селе более-менее приличное место, где можно переночевать без всяких «особых впечатлений», найдется?

— Ой, Сати, смотри! — вдруг крикнул Мираб, тыча пальцем куда-то влево. От возбуждения мальчишка даже подпрыгнул в седле, отчего капюшон съехал ему на затылок, открыв для обозрения длинные ушки. Я послушно повернула голову, машинально водворяя непослушный капюшон на место, да так и замерла с протянутой рукой.

— Вот ёшкин пень! — только и смогла вымолвить, узрев то, что хотел мне показать эльфыреныш.

В указанном Мирабом направлении над домами поднимался клубами черный тяжелый дым, сносимый в сторону ветром и ложащийся чуть ли не на крыши домов. В воздухе сразу завитал еле уловимый запах гари, становящийся все сильнее и сильнее. Не костерок в огороде жгут, это точно. Кажется, обещанные на въезде в село «впечатления» уже начинаются.

— Поедем посмотрим, — радостно подпрыгнул в очередной раз мальчишка и стукнулся головой о мою ладонь. Я отмерла и убрала руку.

— Поехали!

По мере приближения к месту пожара (а что же это могло еще быть!) улицы заполнялись спешащим и вопящим народом, устремляющимся в том же направлении, что и мы. Люди — существа загадочные. Даже если помочь не могут, все равно лезут в первых рядах, хотя бы для того, чтобы потаращиться на чужое горе и совет дельный не вовремя подкинуть. Никогда не понимала такой политики, но ведь и не прогонишь никого, все село, поди, собралось.

Когда мы с Мирабом подъехали к полыхающему строению, от сносимого ветром пламени уже успел заняться соседний дом. Благо он был последним на этой улице, дальше начиналось голое поле. Шум, гам, гвалт, крики, вопли стояли такие, что не слышно было даже грохота падающих прогоревших перекрытий. Зрелище было завораживающим и устрашающим одновременно. Уж насколько я люблю огонь, его энергия питает меня и дает жизнь, но тут я столкнулась с другой его стороной, кардинально противоположной — разрушающей и смертоносной. Огонь пожирал и уничтожал то, что было создано не одной парой рук, создано с любовью и заботой о своих близких, с надеждой на прекрасное будущее. И теперь все это умирало, корчась в страшных предсмертных муках.

Толпа вокруг галдела, как стая галок на овсяном поле. Кто-то пытался оттащить еще уцелевшие вещи; вереница особо деятельных передавала по цепочке ведра с водой, тщетно поливая уже взметнувшееся до самого неба пламя. Народ бестолково бегал и суетился, даже наших лошадей пару раз толкнули так, что они чуть не завалились на бок.

— Страсть-то какая прекрасная! — одними губами прошептал Мираб, округлившимися глазами взирая на бушующее пламя и прикрывая лицо от стелющегося в разные стороны удушливого дыма.

Мне самой, если честно, было не по себе, но я просто не могла отвести жадного взгляда от смертоносной неуправляемой пляски огня. Такого я от теплой, милой и родной стихии не ожидала.

Вдруг сбоку раздался истошный визг, и какая-то женщина, чуть не опрокинув мою лошадь и даже этого не заметив, пронеслась мимо и бросилась ко второму, уже вовсю полыхающему дому. Ее кто-то схватил и попытался удержать, но она продолжала вырываться и на истерических нотках что-то визжать, порываясь попасть в горящее строение. Взоры окружающих обратились на нее, какой-то деятельный мужичок сунулся к двери, но тут же отскочил, поплатившись за неосторожность изрядно опаленной шевелюрой и бородой, да еще и вдогонку его чуть не придавило обрушившейся балкой крыльца. Огонь жадно пожирал все, что попадалось на его пути, не желая делиться своей добычей ни с кем, даже с законным хозяином. Погода в последние дни стояла сухая, дождей не было совсем, вот все и горело, как хорошо высушенный хворост.

Мы с Мирабом спешились и протиснулись поближе, чтобы узнать, в чем дело. Лошади тревожно стригли ушами, не понимая, зачем людям приперло соваться в самое пекло.

— А что случилось? Почему она так кричит? — спросила я у молодой женщины, стоявшей недалеко от нас и переводившей испуганный взгляд со второго горящего дома на рыдающую женщину.

— Ребенок у нее там, маленький совсем, — безжизненным голосом ответила та, даже не повернув голову в нашу сторону. — Она только к травнику за лекарством для мальца отбежала, и вот…

— Мираб, держи лошадей. — Я бросила ему поводья и кинулась к дому.

— Ты куда?! Стой! — истерично взвизгнул Мираб, пытаясь схватить меня за рукав, но промахнулся и бросился следом, но плотная толпа не дала ему меня догнать. — Больная, да?! — услышала я его панический голосок с плаксивыми нотками отчаяния. — А обо мне ты подумала?! Ой, ду-у-ура…

Я обернулась и успела заметить, что моего «мальца» ухватила за руку та самая женщина, с которой я только что разговаривала, и, распихивая локтями возбужденный и орущий народ, подбежала к хозяйке горящего дома.

— В какой комнате ребенок? — без всяких предисловий выпалила я. Не лазить же в бесплодных поисках по всему пожарищу.

— В дальней… — продолжая рыдать и уже еле держась на ногах от горя, ответила она и подняла на меня полный отчаяния взгляд. — Кровинушка моя…

Понятно, ничего конкретного от нее не добиться, состояние не позволяет как следует мыслить.

— Да в горнице он, на лавке должен был быть, — подсказала сердобольная старушка, стоящая в первых рядах.

Ладно, разберусь на месте, я не человек, у меня с огнем особые отношения, и метнулась в сторону дома.