Алексей Лютый - Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам!

Пацук, естественно, на крики командира не отзывался, старательно изображая полную потерю сознания. Зато этот призыв услышали остальные. Ганс Зибцих, любивший просыпаться еще до сигнала «Подъем», к тому моменту, когда в бункере погас свет, лежал с открытыми глазами и удивленно наблюдал за пустой койкой Пацука, раздумывая, когда же есаул вернется из туалета… А куда еще Микола в такую рань мог деться? Не в самоволку же умотал?!

Когда погас ночник, ефрейтор мгновенно понял, что произошло что-то экстраординарное. Мгновенно сменив горизонтальное положение организма на вертикальное, он начал тормошить сослуживцев. И к тому времени, когда взвыла сирена, «икс-ассенизаторы» были уже на ногах. Много времени для того, чтобы выскочить в главный коридор, бойцам не потребовалось. И первое, что они услышали там, были вопли Раимова, матерившего всех на свете и тщетно зовущего Пацука.

– Ганс, Сара, быстро марш в оружейную! – мгновенно среагировал на крики старшина. – Мы с Джоном – в актовый зал. Похоже, с нашими что-то случилось. – И рявкнул, глядя на замешкавшихся Зибциха и Штольц: – Да пошевеливайтесь вы, еври бади, олухи!

Ганс с Сарой тут же метнулись в одну сторону, а Шныгин с капралом бросились в другую. Около дверей актового зала оба здоровяка остановились и, обменявшись взглядами, сделали одновременный глубокий вздох. Затем старшина пинком выставил дверь, а Кедман бросился вперед, перекатившись через голову и скрываясь за последним рядом кресел. Шныгин влетел следом и, не глядя по сторонам, помчался в противоположном направлении, отвлекая внимание возможного противника на себя. Капрал тем временем должен был оценить ситуацию и решить, как именно нужно действовать. Чем Кедман и занялся немедленно.

– Сергей, тормози! – крикнул он, поднимаясь из-за кресел. – Тут только господин подполковник. – И повернулся к командиру. – Что случилось, сэр?

– Что случилось, мать вашу в берлогу, медведю в тренеры по спячке?! – заорал Раимов. – Тут Черментатор, будто у себя дома, разгуливает и бойцов ворует, а вы дрыхнете…

– Что он украл, сэр? – оторопел Кедман.

– Не «что», а «кого»! – рявкнул подполковник. – Пацук пропал. Только что был здесь вместе с этим чертовым роботом, а теперь ни того, ни другого нет. Что я начальству докладывать буду?!

– Что есаул Пацук жив и здоров. Или, по крайней мере, не умер, – предложил Шныгин и под удивленным взглядом Раимова поднял есаула с пола. – Жив. Только в отключке, блин. Похоже, как следует в лоб получил, еври бади…

Микола пару секунд для приличия продолжал прикидываться трупом. Но затем, когда старшина стал явно перебарщивать с воодушевляющими пощечинами, соизволил прийти в себя. Еще пару секунд есаул упорно делал вид, что не понимает, где находится и что с ним происходит. А затем Раимов, увидев Зибциха и Сару, вбежавших в актовый зал практически в нижнем белье, но с оружием в руках, догадался наконец выключить сирены.

– Так, бойцы, – обратился подполковник к вошедшим, – прочешите бункер. Может быть, Черментатор еще не ушел. А вы, – Раимов повернулся к Кедману и старшине, приводящим есаула в чувство, – тащите этого голубчика под ледяной душ. Через минуту он мне нужен бодрым и полным сил.

– Не нужно душа, – со стоном отреагировал Па-цук, никогда не считавший себя «моржом». – Я уже в порядке.

– Нет уж! – возразил Раимов. – Тащите его в душ, говорю. А то, как я посмотрю, у парня слишком театральное настроение. Он решил нам Анну Каренину на рельсах исполнить. Мать его к Михалкову новый сценарий для «Сибирского цирюльника» писать!

– Ты чем его так достал? – шепотом поинтересовался у Пацука Сергей. Тот в ответ лишь отрицательно качнул головой.

– Легко вам говорить, товарищ подполковник, – буркнул Микола, но стонать перестал. – Вы же не знаете, как воно бывает, когда черт рогами тебе в лоб бодается. Только что вы ангела в юбке представляли, а тут бац, и на лбу чьи-то рога ощущаете…

– Отставить р-разговорчики, – прорычал командир базы. – Докладывай, что вы тут с Черментатором делали.

– Что-что. Любовь крутили! – рявкнул в ответ есаул, заставив отвалиться вниз от удивления челюсти старшины и капрала. – Вот вы, товарищ подполковник, вечно меня во всех смертных грехах обвиняете, а я, между прочим, опасную работу выполнял. Думаете, легко нормальному человеку робота арестовать?

– Ты мне тут арапа не заливай… – начал было возмущаться Раимов, но Микола его перебил.

– Ну, вот! Опять напраслину возводите, – обиженно проговорил он и повернулся к Кедману. – Джон, разве я что-нибудь на тебя лью?

– Не-ет, – растерянно протянул тот в ответ, и тут Раимов, уже и без того пребывавший в плохом настроении, просто взорвался.

– Мо-олчать!!! – заорал подполковник так, что даже мурланты, спокойно дремавшие в корпусе для военнопленных, проснулись и от этого грозного рыка как по команде встали по стойке «смирно».

– Вы что, мне тут цирк устраивать решили?! – после глубокого вдоха продолжил крик Раимов. – В дисциплинарный батальон захотели? Горите желанием на Луне в охране китайских колонистов служить? Страх, ум честь и совесть нашей эпохи потеряли?! Я вас сейчас научу свободу любить! Упор лежа принять. Двести отжиманий, марш!..

– Ну, Сало, я тебе, блин, еще скажу спасибо и за сегодняшнюю побудку, и за эту утреннюю зарядку! – пообещал старшина, выполняя команду подполковника. Микола в ответ лишь фыркнул.

Впрочем, расстраивался Шныгин зря. Раимов, слегка поостыв, понял, что погорячился, и распоряжение свое отменил. Правда, к этому времени тройка бойцов уже успела отжаться от двадцати до пятидесяти раз в зависимости от хитрости исполнителя. Но двадцать и пятьдесят – это все же не двести. Остаться в живых при таких физических нагрузках спецназовцы были в состоянии и встали на ноги. При этом есаул намеренно сопел так, будто сделал уже сто пятьдесят восемь отжиманий самое малое.

– Последний раз приказываю, агент Пацук, выкладывай, что вы тут с Черментатором делали, – сквозь зубы проговорил подполковник. – И не вздумай меня дурить. Я полчаса под дверью стоял и очень многое услышал.

Очень многое – это еще не все. Более того, если человек просит о чем-то рассказать, значит, он сам о предмете своих расспросов имеет крайне слабое представление. Микола это знал, но не учитывать то, что Раимов мог слышать какую-то часть его разговора с Черментатором, просто не мог. Тем более, чтобы заподозрить неладное, командиру было достаточно услышать последний обмен фразами. Что, собственно говоря, и произошло! Безбожно врать Пацук не мог. Но никто не мешал ему ограничиться полуправдой, которая, как известно, и есть самая лучшая ложь.

В принципе, Микола был полностью откровенен с командиром, говоря, что задержал Черментатора, пытаясь выведать все главные буржуинские тайны. Вполне логично болтливый Пацук смог объяснить и то, почему хотел киборга отпустить.