Алексей Лютый - Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам!

Со всеми тремя бойцам предстояло встретиться на общем собрании, и благодаря присутствию там пресловутого доктора, «икс-ассенизаторы» от этого были не в восторге.

– Слушайте, мужики, – запоздало вспомнил Шныгин о пятом бойце их команды, перед тем как покинуть кубрик. – А что, Сару на базу не вызвали?

– И слава богу, – буркнул в ответ есаул. – Женщина в войсках все равно, что бретелька на трусах. Воно ж как бывает? Появится какая-нибудь баба в воинской части – бац, и у танков стволы из перпендикулярного земле положения выходить не хотят!

– А по-моему, ты придираешься… – попытался было заступиться за отсутствующую Сару Штольц ефрейтор. Однако Микола не дал ему договорить.

– К кому я придираюсь? К танкам? – делано удивился он. – Да я сам видел! У нас в части пройдет, бывало, одна связисточка мимо танковой колонны, так потом стволы пушек ломами вниз опускать приходится…

– Отставить пошлости! – рявкнул по внутренней связи Раимов, прерывая общий смех. – У вас осталось две минуты. Последний, кто появится на собрании, получит три наряда вне очереди и после пятнадцати километров с полной выкладкой будет в спортзале с тренажеров пыль вытирать!

То, что раздача нарядов для подполковника была делом святым, с которым не шутят, бойцы уже давно поняли и трепетных чувств командира оскорблять никоим образом не хотели. К тому же перспектива стирания с тренажеров многомесячной пыли никого не прельщала. Может быть, тетя Маша, то бишь Ганс Зибцих, прозванный так за чрезмерное стремление к чистоте и порядку, с удовольствием и взялся бы за это дело, но немца, привыкшего к неподвижной жизни снайпера, просто воротило от одной мысли о том, что перед уборкой придется бежать марш-бросок. Про остальных и вовсе с уверенностью можно было сказать, что ни к любителям бега, ни к рыцарям ведра и тряпки они не относятся. Поэтому любой, кому ситуация интересна, может легко представить себе, с какой скоростью все четверо бросились в актовый зал.

Самым расторопным оказался Пацук. Микола сорвался с места еще до того, как Раимов успел закончить свою фразу. И к тому моменту, когда Зибцих сумел-таки выбраться из хот-дога, устроенного ему в дверях капралом и старшиной, украинец уже почти добрался до входа в актовый зал. Следом за ним на собрание прибыл здорово расплющенный немец, и уж только затем актовый зал своим присутствием почтили Кедман и старшина. При этом оба так спешили, что вошли в дверь одновременно. И только благодаря тому, что Раимов заблаговременно приказал укрепить косяки стальными накладками, двери выдержали и не рухнули внутрь.

Раимов неодобрительно посмотрел на обоих спецназовцев, упорно не желавших оказаться тем самым последним пылесосом, но к неудовольствию Пацука, нарядов не дал ни тому, ни другому. Микола уже собрался выразить протест по поводу крайне беспринципного поведения командира и, наверное, огреб бы на свою голову не три, а все шесть нарядов, но есаула спас Зубов. Профессор, взлохматив и без того нечесаную шевелюру, вскочил с места, едва Шныгин с Джоном ввалились в актовый зал.

– Я считаю крайне возмутительным то, – завопил Зубов, размахивая рукой, которую уже успел выпутать из копны волос, – что для посещения моих лекций слушателями руководство до сих пор не создало нормальные условия! Я считаю неприемлемым тот факт, что люди должны тесниться в дверях вместо того, чтобы входить в зал совершенно свободно. И я заявляю решительный протест Королевской академии наук Британии за то, что через их двери не могут одновременно пройти представители всех рас, национальностей и народов! Как вы прикажете понимать…

– Профессор, – отеческим тоном позвал его подполковник.

Зубов осекся и удивленно посмотрел по сторонам.

– Странно. И куда это вы меня привезли? – удивленно поинтересовался он и тут же хлопнул себя по лбу. – Ах, ну да! Я же добровольно заперся в этом склепе и должен периодически читать лекции солдатам. Тогда перейдем к делу. С Британской академией я разберусь потом.

Не дожидаясь, пока два взбесившихся великана усядутся на свои места, Зубов резко развернулся и, суматошно размахивая руками, подскочил к стенду. Отдернув шторки, закрывавшие наглядные пособия, профессор замер. Несколько секунд он удивленно рассматривал лист ватмана, раздумывая, что же он сам там недавно нарисовал. Шныгин с Кедманом, стараясь не шуметь, уселись в мягкие кресла, а Зибцих с Пацуком терпеливо ждали, пока Зубов начнет-таки что-нибудь говорить.

Однако у профессора возникли сложности. А все дело было в том, что гениальному ученому никак не давалось искусство рисования. С окружностью еще как-нибудь он умудрялся справиться, а вот нарисовать шар или купол было выше его сил. Ну а поскольку Зубов исключительно из-за рассеянности постоянно забывал сопровождать свои рисунки пояснительными подписями, то и понять, что именно он пытался изобразить на плакате, профессор не мог.

Несколько минут он удивленно смотрел на рисунок, пожалуй, впервые с момента создания базы оставаясь в относительной неподвижности, а затем хлопнул себя ладонью по лбу.

– Черт-те что! – безапелляционно заявил профессор, поворачиваясь к аудитории. – Совершенно не пойму, какое отношение эти дурацкие плакаты имеют к нашей лекции, но деваться некуда. Итак, дорогие дети, мыльные пузыри представляют из себя…

– Господин Зубов! – простонал подполковник, перебивая ученого. – При чем тут пузыри? Да еще мыльные? Откуда вы их выискали? И где вы видите детей?

– А это что нарисовано, по-вашему?! – изумился в ответ профессор и ткнул указкой в плакат. – Половина мыльного пузыря, честное слово!

– Может быть, это купол над городом? – попытался подсказать ему Раимов.

– Лейтенант, с вашей буйной фантазией вам нужно обратиться к профессиональному психиатру. Где это вы видели города с такими куполами? – заявил Зубов, обращаясь к подполковнику, и Пацук от этого заявления чуть не подавился собственным языком, пытаясь сдержать острый приступ смеха.

Раимов побагровел и повернулся в сторону захрипевшего есаула. Услужливый Зибцих, выручая боевого товарища, принялся усердно хлопать его по спине, делая вид, что помогает Пацуку прокашляться. Однако это не помогло.

Микола, зажав обеими руками рот, захрипел еще сильнее. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Шныгин не вмешался в процесс оказания первой помощи. После его дружеского шлепка у есаула глаза едва не доскакали до президиума, но икать и давиться смехом он перестал. Как и дышать. На пару минут. Ну а если точнее, судя по секундомеру доктора Гобе, на одну минуту сорок семь целых и восемь сотых секунды.

– Хотя вы правы, над некоторыми городами купола все-таки есть. Так сказать, рукотворного изготовления, – проговорил тем временем профессор, оказавшийся единственным, кто не обратил на страдания Миколы никакого внимания. – Итак, господа, к нам поступила информация о том, что четыре крупнейших города мира накрыты странными силовыми куполами. Данные структуры земной науке неизвестны, и мы склонны считать, что это начало нового этапа инопланетного вторжения…