Составитель Андрей Синицын Коллектив Авторов - Человек человеку - кот

Максим усмехнулся и нажал кнопочку «перевернуть страницу».

Но страница не перевернулась. Зато экран погас.

Через несколько минут, вытряся из буксера батарейки и запустив его снова, Максим убедился, что автор вовсе не шутил. Буксер сгорел!

— Вот сволочи! — только и выдавил Максим. — Где я новый возьму?

Память в буксере тоже оказалась стертой. Правда на компьютерах Станции нашлось немало текстов — и на русском, и на английском. Но после удобного легкого буксера читать с ноутбука не хотелось.

Максим загрустил, нацедил себе самогона, приказал компьютеру включить ночь на два часа раньше — и пошел в сад.

Кот явился после второго стакана.

— Будешь говорить? — добродушно спросил его Максим.

— Буду, — усаживаясь на стол, ответил Кот. Глаза его блестели в слабом звездном свете.

— Я ничуть не страдаю, — сказал Максим, подумав. — Точнее — страдаю, но мне этого и хотелось. Конечно же, я не верну себе старую любовь. Но я исцелюсь и вернусь на Землю. Встречу ту, которая мне предназначена судьбой. И полюблю снова.

— Не глупи, — сказал Кот. — Только люди придумали такую глупость, как любовь.

Он изогнулся, лизнул брюхо и тихо добавил:

— Любовь… ха-ха-ха… Знаешь, почему мы, коты, обычно не разговариваем с вами?

— Почему? — заинтересовался Максим.

— Вам тоже нужна любовь, — фыркнул Кот. — Все эти сюсюканья: «кисонька», «котик», «пушистик». Вам хочется, чтобы мы лизали вам руки, будто собаки! Чтобы согревали своим теплом…

— Кто приходил спать в мою кровать? — спросил Максим.

— Я сам грелся! — возмутился Кот. — Мы, коты, знаем, что любовь — это ужасная ловушка. И не важно, кого любить, милую киску или человека! Все равно, любовь — рабство и страдание. А мы свободны и счастливы!

— Но ведь любовь — это еще и счастье, — сказал Максим. — Даже если она умирает! Человек, будто птица феникс, сгорает и перерождается в пламени любви. Каждая любовь — это целая жизнь, которую можно прожить!

— Чего стоит жизнь, начатая на пепелище и закончившаяся пожаром? — вопрошал Кот и подставлял брюхо. — Почеши мне живот.

Максим, глядя в кружащие звезды, почесывал мохнатое пузо.

— Вот видишь, — мстительно заметил Кот. — Ты меня любишь. И потому ты мои раб.

— Нет, — ответил Максим. — Я тебя люблю и потому — свободен. Пошел вон!

Кот медленно полетел на землю, лениво извернулся в полете, мягко опустился на лапы. Одобрительно произнес:

— Вот-вот! Ты на правильном пути, Максим!

Максим пил и смотрел на звездный танец.

Вначале он ждал обратный рейс корабля. Считал дни. Посмеиваясь придумывал, как именно станет веселить пассажиров — дикими воплями и плясками у корабля, криками о скуке и одиночестве.

Потом вспомнил, что на обратном рейсе будет не так уж и много пассажиров — несколько правительственных эмиссаров, несколько командированных, несколько самых слабонервных колонистов, наотрез отказавшихся жить на чужой планете. И еще — его сменщик, кто-то из немногочисленных ученых колонии.

Потом Максим просто забыл о возвращающемся корабле.

Через четыре месяца ему надоело все. Максим выключил самогонный аппарат — хотел даже его разобрать и вернуть детали на склад, но пожалел сменщика. Звезды над астероидом стали такими же скучными, как книги на экране.

Кот, ведущий жестокую войну с мышами, проигрывал — мыши брали числом. Кот растолстел, стал совсем ленивым и совершенно невыносимым в общении: начинал говорить, только когда Максим напивался до полусмерти. И твердо стоял на своем: любовь — это ловушка для слабоумных.

Максим обиделся и перестал разговаривать с Котом. Потом перестал и пить — неделю читал вперемешку Достоевского, Ницше, Бёлля и Ремарка, после чего стер с компьютера все тексты на русском. И проспал почти сутки.

— Человек не должен быть одинок, — сказал Максим своему отражению в зеркале, решив побриться. Последний раз он скоблил щетину две недели назад, и у него уже отросла изрядная бороденка. — Человек — он стадный.

Отражение не спорило.

Поборов небритость и приняв холодный душ, Максим честно попытался работать. Проглядел записи детекторов за последний месяц — компьютеры автоматически отфильтровывали все более-менее необычное.

Ничего выдающегося Максим не открыл. Звезды светили, пульсары пульсировали, квазары излучали. Человек болтался на куске камня меж двух звезд и не знал, чем ему заняться.

Максим отправился в шлюзовую. Проверил скафандр, пристегнул фал и вышел из купола. Оглянулся — сквозь толстую стеклянную плиту на него смотрела наглая кошачья морда.

— Прощай, котик, — сказал Максим, отстегивая катушку с фалом. В наушниках запищал тревожный сигнал, он его отключил,

Адгезивные подошвы неплохо держали на камне. Максим шел по прямой — мимо посадочной площадки, у которой через месяц возникнет корабль, мимо черных квадратов рентгеновских датчиков, уложенных на грунт. Странно, ведь маятниковый корабль на самом деле и сейчас находится здесь… пусть даже с исчезающе малой вероятностью. Дисциплинированно читают книги по агрономии молодые немцы, трудятся шоумен и психолог, возникают короткие путевые романы и бурные ссоры, экипаж контролирует работу систем жизнеобеспечения — потому что больше на корабле контролировать нечего. Романтики межзвездных полетов не получилось. Нет и в помине могучих звездолетов, чьи ревущие двигатели подрывают основы мироздания и законы физики. Нет нуль-транспортировки, чтобы мгновенно преодолеть путь от звезды к звезде. Только теснота, давка, запах потных тел и грязной одежды. Космические каравеллы ползут к новому звездному берегу, поселенцы и экипаж сходят с ума от скуки…

Максим специально свернул и прошел через центр площадки, где должен будет материализоваться корабль. Помахал руками, поулюлюкал.

И двинулся дальше, пока свет купола не исчез за близким горизонтом.

Там он медленно, не делая резких движений, лег на камни и стал смотреть в небо.

Все в мире оказалось пустым и ненастоящим.

Нет ни любви, ни приключений, ни чуда.

Максим подождал, пока яркая звездочка Солнца взошла над ним и сказал:

— Здравствуй.

Солнце не ответило. Даже у белой горячки есть свои законы — звезды не умеют говорить.

Под этим самым светом, что коснулся сейчас его глаз, Максим поссорился с Ольгой. Раз и навсегда. Любви не существует, Кот прав. Есть только ловушка для глупцов.

Стоило ли вообще рваться на Точку Равновесия? Ведь есть, наверняка есть нормальные астрофизики, которые дневали и ночевали бы у приборов, не пили самогон и не разговаривали с животными? Впрочем, таких не берут в космонавты. Науки нынче тоже нет. Вместо ученого — шут.

— Мне незачем к тебе возвращаться, — сказал Максим уходящему за горизонт Солнцу.