Ольга Громыко - Пророчества и иже с ними

— И я даже знаю чем, — проворчал Тьен. — Терилла, по крайней мере, была уверенной в себе хвыбой. А Лайен — трус и подлец, которому не терпится отыграться за синяки от ее каблука.

— Ушам своим не верю, — фыркнул маг. — Неужто у тебя нашлось доброе слово для королевы?

Одноглазый смутился и добавил с полдюжины злых.

— Лайен такой же символ власти, как старинная корона, — уточнил маг. — Она может жать и натирать, но избавляться от нее все равно не станут. Даже Терилла это признавала.

— И вы тоже? — Мне с лубочной четкостью представился Тьен в подвенечном платье, мертвой хваткой держащий красавца-муженька за локоть.

— К счастью, у нас есть кое-кто получше, — с легким самодовольством сообщил Керрен.

— Призрак?

К моему изумлению, оборотень смутился, а одноглазый, напротив, ехидно заулыбался.

— А что будет с нами? — наконец рискнула спросить я, так и не дождавшись ответа.

— Не знаю, — честно сказал Керрен. — Я должен хорошенько все обдумать, кое с кем посовещаться… Риона, я очень вам сочувствую, правда. Но отечество важнее.

Лично для меня важнее была я, и великая цель, во имя которой приносилась эта жертва, ничуть не вдохновляла.

— Ладно, — вздохнул маг, вставая. — Идите, отдыхайте. Я распорядился, чтобы вам приготовили комнату — уж не обессудьте, без окон и с запорами. А мы пока побеседуем с вашим братом.

На сей раз Тьен повел меня вниз по лестнице. Я успела обреченно представить низкий сырой подвал с деревянным лежаком, но моя тюрьма оказалось чистой и просторной. Стены и пол обшиты березовыми досками, с потолка свисает клетка с пульсаром, в нише стоит узкая кровать, накрытая ярким лоскутным одеялом. Но больше всего меня обрадовала бадья с горячей водой. Вдоль нее выстроились в ряд несколько флаконов и щеток, на стуле лежало полотенце.

— Вымойся, — велел одноглазый, как будто я была степным орком, моющимся только по большим праздникам. А если год выдавался неудачным, шаман праздники отменял. — И платье у тебя…

Тьен брезгливо потер нос.

— Это оно еще постиранное, — огрызнулась я. За время пути одежка успела высохнуть, но красоты это ей не прибавило. — Не нравится — принеси другое!

— Ага, бегу, — буркнул одноглазый, захлопывая дверь.

Я схватилась за спинку стула, чувствуя себя выжатой, как клинковый сыр. Очень хотелось поплакать, но слез не было, а на сухую истерику не осталось сил. В том, что ничего хорошего меня не ждет, я почти не сомневалась. Спасители отечества — ишь ты! «Патридиоты», которые ни себя, ни других не жалеют! Сейчас небось прикидывают, как повыгоднее мою смерть обставить. Ручонки от радости потирают, что такая крупная рыбка сама в них заплыла…

Умом я понимала, что на месте Тьена и Керрена тоже не стала бы доверять главной вражине и бросаться ей на помощь. И от этого было еще горше.

Хоть бы они Дара отпустили…

Я все-таки повсхлипывала, пока раздевалась, однако разрыдаться так и не удалось. Потом стало не до того: в горячей воде все царапины, синяки и ссадины заныли так, что подслушивающий под дверью человек решил бы, будто за ней предаются разврату. Зато когда наконец отпустило, полегчало и на душе. Вымыв голову и намазав волосы густым душистым бальзамом, я откинулась на бортик бадьи, жадно впитывая тепло. В комнате слегка попахивало псиной и, приглядевшись, я заметила на досках длинные глубокие царапины. У истинных оборотней не бывает полнолунного бешенства, но к вернувшемуся из тяжелого боя магу тоже лучше не подходить, пока не отоспится. Значит, это не темница, а «логово» хозяина. Суть та же, но думать, что тебя не заперли в подвале, а уступили личные покои, немного приятнее.

Я уже собиралась вылезать из остывшей воды, когда вернулся Тьен. К моему удивлению, его «бегу» оказалось не издевкой, а обещанием. Платьев он принес целых три штуки, на выбор. Небрежно бросил на кровать, подхватил стоящие у бадьи сапоги, развернулся и ушел. Я даже поблагодарить не успела.

Выбрав платье попроще и посвободнее, я прямо в нем залезла под одеяло. Во дворе, наверное, уже стемнело или день выдался такой тяжелый, но стоило мне уютно свернуться клубочком, как я почувствовала, что стремительно проваливаюсь в сон, а то и куда поглубже…

Дом… такой родной, уютный, знакомый до последней половицы. Как же я его люблю, как соскучилась!..

Ночь сегодня ясная, вдоль коридора тянутся два ряда окошек — обычных и лунных, на полу. В детстве я нарочно шагала только по светлым квадратам, но сейчас держусь в тени, словно боясь обжечься. Прохожу мимо гостевой спальни, следующая — бабушкина…

Храпи, храпи, мерзкая карга!

Еще одна дверь. Заперта? Нет, поддается.

Отцовские покои — спальня и кабинет, разделенные только полоской пола между коврами. Папа уверяет, что спросонья в голову приходят самые ценные идеи, главное — быстро добежать до бумаги и пера.

Стол. Они там, чувствую даже от двери.

Медленно, плавно выдвигаю средний ящик. Поднимаю крышку стоящей в нем шкатулки. Папа постоянно использует артефакты в работе и любит, чтобы они лежали под рукой. Запирает в тайнике только когда надолго уезжает из дому.

Старый дурак.

Крупная бирюзовая брошь фосфорически светится в темноте, позволяя рассмотреть остальные драгоценности. Разноцветные глаза камней в веках оправ, змеиное сплетение цепочек с подвесками. Золотой браслет-змейка, его носила мама…

Ужасная безвкусица. И проку в нем чуть. Лучше вот это…

Кончиками пальцев оглаживаю серый камушек-капельку — такими усыпано любое морское побережье. Там я его в прошлом году и подобрала, а отец, разглядев под неказистым обличьем ценные свойства, превратил его в обертку для свернутого пружиной заклинания.

Камушек холодный, гладкий, скользкий. Жуком просачивается сквозь пальцы, гулко скачет по полу к кровати.

Отец вздрагивает, приподнимается на локте.

— Риона?!

— Ринка! — Брат потормошил меня за плечо, но, не добившись успеха, оседлал мою спину и тряхнул выбившимися из-под одеяла прядями, как поводьями. — Просыпайся, уже утро!

— Ну чего тебе? — простонала я, чувствуя себя артритной клячей под рыцарем в полном доспехе. — Дай помереть спокойно…

— Ни за что, я желаю насладиться зрелищем твоих мук! Давай, продирай глаза, нас сейчас кормить будут.

— Перед убоем? — Я щипком согнала брата с кровати, села и откинула волосы за плечи.

— Ой-ё!.. — Брат поперхнулся ответной колкостью и с ужасом вытаращился на меня.

Я поспешно схватилась за лицо. Нос вроде на месте, щеки тоже, ничего не чешется…

Тьен, впустивший Дара и еще не успевший далеко отойти, снова отомкнул дверь и заглянул в комнату: