Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

— Вот. Уже принижаешь себя!

Лена стремительно обернулась. В дверях стояла лучшая подруга:

— Ну объясни мне, за что ты его любишь?

— Люблю, и все.

— Ну за что?

— За внешность, — с вызовом ответила Лена.

— Внешности у него никакой, — сочувственно заметила Тамара. — И вообще любить человека за внешность — все равно, что любить книгу за переплет, не зная ее содержания, — это еще Горький сказал. Лена, Леночка… Как же можно любить, если не знаешь за что? Маленький он, ниже тебя.

— Ну и пусть!

…Зато вечером в парке Лена неожиданно стала на полголовы ниже его. Просто Юрка стоял выше на две ступеньки лестницы, ведущей к ручью.

Они улыбались друг другу щемящей, грустной улыбкой, держась за руки…

…Поздно вечером лучший друг решил зайти к Юрке и последний раз поговорить начистоту. По-мужски, решительно и твердо!.. Перестав бесполезно терзать дверной звонок, Витя внезапно увидел слабый свет, падавший сверху из люка на последний лестничный марш.

На чердаке царила тишина, за входом светила одинокая пыльная лампочка. У слухового окна на турнике, укрепленном меж стропил, висел Юрка. К ногам у него было привязано по большой гире.

— Перестраиваешься?

Юрка резко обернулся, не выпуская перекладины. Позади, у люка, стоял Витя.

— Уже мучаешься…

Юрка отрицательно помотал головой и изобразил улыбку, выражавшую, что делает он все это добровольно и даже получает от этого удовольствие.

— Ну почему ты ее любишь? Почему?

Юрка пожал плечами, по-прежнему держась за турник, и буркнул:

— Не знаю.

— Не знаешь… — грустно подтвердил Витя.

Юрка рухнул и, волоча за собой грузы по хрустящему шлаку, пошел к планке измерить рост.

Рост был все тот же — по красную черточку.

— Высоко берешь! — осуждающе заметил Витя.

Рабочий день закончился. Воспитательницы, няни, поварихи, бухгалтер, медсестра и уборщица быстро переодевались, складывая в шкафчики свои белые халаты.

— Девочки, не расходитесь, — попросила лучшая подруга. — Поговорить надо.

— О чем говорить-то? — спросила худенькая няня.

— На работе мы проводим, к сожалению, лишь одну треть своей жизни, — веско заметила ей Тамара, — а все остальное время предоставлены, к сожалению, самим себе. И вот тут-то нас и подстерегают ошибки.

— Давно не говорили по душам, — кивнула пожилая уборщица.

Лена испуганно посмотрела на Тамару. Неужели она, да еще при всех, вновь осмелится начать про Юрку?..

А Юрка был недалеко. Он нервно прохаживался с букетом цветов у калитки детского сада, ожидая Лену. Ему казалось, что родители и дети, выходящие на улицу, странно поглядывают на него, шушукаются и смеются. А малыши и родители просто были рады снова видеть друг друга: за день накопилось, что рассказать, и не смеются дети только когда больны.

Он не знал, что Лене сейчас гораздо труднее, чем ему. Лучшая подруга осмелилась — да еще как!

— Лена, — проникновенно сказала Тамара, все сидели в детской столовой на низеньких табуретках, — ты стала работать без огонька и улыбки. А ты у нас умная, красивая, да-да, на тебя заглядываются все папы и отчимы. Ну, а причина твоего такого… настроения нам всем ясна и понятна.

— Да вон он ходит, — кивнула за окно уборщица. Все тут же посмотрели, кроме Лены.

Одна из воспитательниц быстро вязала прямо на себе платье, начав с рукава. Рядом сидели две девушки, держа на растопыренных пальцах нитки.

— Жаль, заведующая наша больна, она б тебе еще не то сказала. А ведь ты ее замещаешь!.. Разве ты не понимаешь, Лена, что он тебе не пара? — горячо закончила в пространство лучшая подруга и повернулась к окаменевшей Лене, сидевшей с ней рядом, бок о бок. — Он, может быть, и хороший. Но какой-то, извини, повторяюсь, маленький. Нам больно видеть, как ты себя принижаешь.

Внезапно вскочила девушка маленького роста:

— Я не понимаю: а при чем тут это? Все сразу заговорили:

— Оставьте ее в покое!

— Нечего ей советовать, сама разберется!

— Ничего. Давайте еще посидим. Завтра же выходной, — озабоченно возразила воспитательница, вяжущая на спицах. Она уже успела связать на себе два рукава и перехват вокруг шеи. По всему было видно, расположилась она надолго.

Одна девушка быстро вела протокол и передавала листки другой, а та машинально делала из них самолетики и пускала в окно.

Бухгалтер — симпатичная женщина средних лет — встала, и наступило молчание.

— В наше время разница в росте не имеет ровно никакого значения, — сказала она глубоким добрым голосом. — Пушкин был гораздо ниже Натальи Гончаровой, Наполеон ниже этой своей… Жозефины, Чарли Чаплин ниже всех своих шести жен! Но ты стала рассеянной, невнимательной. Пойми, Лена, твоя беда — наша беда, твоя радость — наша радость, твое ликование — наша ликость! Конечно, спутника жизни человек выбирает себе однажды и на всю жизнь. Извини, человеку свойственно ошибаться, тем более молодому. Но коллектив не ошибается никогда!.. Что он маленький — пусть, ладно. Может, еще и вытянется.

— А что! — сказала одна из нянь. — Вот в нашем доме парень женился, ушел в армию, вернулся, а жена — на полметра ниже. А она — во какая!

Все засмеялись. Лена опустила голову.

— И страшный он, не приведи Господь! — сказала пожилая уборщица, снова посмотрев в окно.

Воспитательница, вязавшая на спицах, закончила на себе платье и откусила нитку от подола.

— Ну, это вы… — недовольно произнесла бухгалтер, укоризненно глядя на уборщицу. — Чтобы понять красоту, скажем, Лейли, надо на нее взглянуть глазами Межнуна! Я о другом: выходит, он на нее плохо влияет, раз она стала хуже работать. А рост… по мне, хоть карлик, хоть лилипут, лишь бы человек хороший.

Лена вдруг заплакала.

Все кинулись к ней и принялись утешать:

— Ну, чего ты…

— Ну, ладно…

— Стоит из-за него расстраиваться!

— Ну, маленький. Ну и что!

Лена заплакала еще горше. Все осуждающе посмотрели на Тамару.

— Я думала, вы ей поможете, а вы… — обиделась она. — Да поймите, это не любовь, а увлечение, беглая влюбленность. Потом ведь все пройдет! Ты хоть его, Лена, пожалей, если себя не жалеешь.

Все вновь загомонили:

— Да при чем тут рост?

— Ну и пусть она на голову выше его. Зато слушаться станет и обеими руками за нее держаться!

— А как они по улице ходить будут?

— Ничего, больше будет дома сидеть! Лена вскочила и вытерла глаза:

— Какие вы все…

— Это она, — поспешно показала уборщица на Тамару. — Не слушай ее!

Опять стали спорить, горячо доказывать, обижаться. И неожиданно умолкли. Только теперь все заметили, что Лены здесь уже нет.