Федотова Юлия - Очень полезная книга

Главное, совершенно непонятно, зачем они вообще туда потащились! Ну отнесли бы жениха, вернулись назад, сели тихо-мирно у тетушки Манизы и горя не знали бы, а герой свою задачу прекрасно выполнил бы и без них… Но что теперь об этом говорить? Все мы задним умом крепки.

Оплошность свою нашим друзьям пришлось осознать очень скоро, уже в тот момент, когда они, стиснутые со всех сторон, пробивались по коридору замка к тронному залу. Обстановочка больше всего напомнила Ивану станцию «Лубянка» в час пик. С той лишь разницей, что пассажиры метрополитена редко носят при себе холодное оружие и еще реже порываются проткнуть им ближнего, наступившего на любимую мозоль или нечаянно толкнувшего в бок, — предпочитают обходиться словами. Впрочем, слов и здесь было сказано немало, были они весьма колоритны и экспрессивны, но мы не рискнем их повторить. Заметим одно: если бы не принадлежали собравшиеся к благородному сословию, по закону Хейзина их ждала бы в лучшем случае публичная порка на ярмарочной площади, а в худшем — отрубание языка и скармливание оного свиньям. К счастью, давку устроили важные господа, так что обошлось без репрессивных мер. Но начало церемонии вышло очень нервным: двум приглашенным сломали по ребру, семеро было вызвано на дуэль, а с одного юного красавца свалился парик, и несчастный был вынужден сверкать ранней лысиной, тщательно скрываемой даже от приближенных.

— Что за бардак?! — разозлился Иван. — Никакой организации! Неужели трудно было поставить охрану, чтобы пропускала всех по очереди? Все королевство по струнке ходит, народ дыхнуть лишний раз боится — вдруг не по закону? — а под самым королевским носом творится такое безобразие!

Но ему тут же пояснили, что не бардак и не безобразие, а добрая примета: чем больше окажется на свадьбе побитых, тем крепче будет счастье молодых. Вот тогда они и поняли, что ввязались в церемонию напрасно. Но отступать было некуда, толпа внесла их в тронный зал.

Это было огромное и богатое помещение с расписными потолками, гобеленами на стенах, орнаментально инкрустированным полом и мраморными колоннами. По случаю торжества меж колонн выстроились длинные накрытые столы, и роскошная снедь на них испускала такие ароматы, что о сожалениях своих «соперники жениха» на некоторое время позабыли и с нетерпением ожидали начала трапезы.

Ждать пришлось недолго. По сигналу церемониймейстера приглашенные встали со своих мест, замерли с выражением подобострастия на голодных физиономиях. Королевское семейство и его пышная свита прошествовали в тронную часть зала и разместились там сообразно чинам и регалиям, за отдельным столом. Затем королевский канцлер торжественно, на красивом золотом подносе, вынес жениха и водрузил на специально приготовленный постамент. Жених, несмотря на весь свой героизм, отчаянно боялся свалиться с такой высоты. Последней в зале появилась принцесса, длинная и нескладная, в красном платье, перетянутом под грудью, полупрозрачной накидке, скрывающей лицо, и изящной короне, надетой поверх накидки. Невесте полагалось делать вид, будто она готова упасть в обморок, поэтому ее вели под руки две фрейлины. На самом же деле она была гораздо дальше от обморока, чем, к примеру, Болимс Влек, изрядно помятый в давке. Настроение у девы было прекрасным, обрести не простого мужа, а заколдованного казалось ей очень романтичным, но больше всего ее волновал в тот момент даже не жених, а запах кабана на вертеле. Дело в том, что хейзинская традиция предписывала просватанной невесте до самого замужества маковой росинки в рот не брать (отсюда и обмороки), а потому принцесса Висса со вчерашнего дня не съела ничего, кроме трех яиц, жареного леща и куска сладкого пирога, украденного с накрытого стола. Немудрено, что бедняжка оголодала (это про нее мать-королева так думала, переживала: «Оголодала, должно быть, бедняжка»)!

Основную часть церемонии провернули очень расторопно: от свиты отделился служитель местного культа в балахоне цвета хаки, расшитом золотой нитью и речным жемчугом, прочел коротенькую молитву пяти богам («Авось хоть один да услышит»). После священника выступил отец-король — произнес прочувствованную речь о драгоценном чаде, выпорхнувшем из-под заботливого родительского крыла, упомянул про ратную доблесть и выдающийся ум жениха, всхлипнул растроганно, объявил нашу пару мужем и женой, поцеловал приблизившуюся дочь и поданного на подносе зятя, пожелал молодым здорового потомства, а гостям — сытной трапезы.

И началось…

Позднее и снурл, и нолькр приставали к Ивану с дурацкими вопросами, типа зачем нужно столько пить, если потом становится так плохо?! А как объяснишь словами то, что надо чувствовать сердцем? Нет, не могут нелюди понять такую простую вещь, не дано им этого от природы, не хватает широты души! Вот люди, собравшиеся в зале, пусть в другом мире рожденные, пусть дремучие и вообще, технически отсталые, — они Ивана понимали! Они ели, и пили, и морды друг другу били, и засыпали под столами, потом вылезали, проспавшись, и пили снова, и так день за днем… Свадьба же! Гулять так гулять!

… — Помяни мое слово! — бесился Кьетт Краввер, до тошноты отравленный винными парами и чужими пьяными мыслями. — Этот человек однажды сопьется! Если, конечно, успеет, если не загонит себя в гроб в самое ближайшее время!

— Ах, Энге, не говори так! — делал большие глаза снурл. — Не дай бог, накличешь несчастье! Мы должны немедленно бежать отсюда и Ивана как-то вынести. Может, еще не поздно, может, удастся его спасти…

Беда в том, что традиция не позволяла гостям покидать свадебный пир раньше времени (примета плохая), за этим очень строго следила стража, перекрывшая все выходы из дворца. И что оставалось делать приглашенным? Только пить! Или прятаться за расписной хумской ширмой с павлинами. Но люди себя на свадьбах так не ведут, они же не хищные нолькры и не снурлы какие-нибудь! Люди должны друг друга поддерживать и в беде, и в радости тоже. А не за ширмами отсиживаться! Иван пытался втолковать это своим спутникам, но те лишь бранились и слушать не желали. Разве не обидно? Обидно! И что ему, обиженному, было делать? Только пить с горя! Вот он и пил. И не слышал уже, как Кьетт Краввер рычит:

— Ну что за дурость, пройти столько испытаний, столько опасностей избежать, а помереть на чужом свадебном пиру от кислого вина и хмельной браги!

Откуда им было знать, что русский человек от такой ерунды обычно не помирает.

Вот и Иван не помер. Чудом. Потому что пир вовремя кончился и гостей распустили наконец по домам. Видно, в чужом мире умели правильно рассчитать возможности человеческого организма. Совсем немногих вынесли из зала ногами вперед — десяток, максимум полтора. Большую же часть слуги выволакивали под руки. В общем, свадьба прошла удачно, и, по всем хейзинским приметам, ждали молодых долгая жизнь и счастливый брак!