Екатерина Федорова - Способ побега

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Леха, со стуком ставя на пол опустевшую миску. — Теперь поспишь?

Тимофей вяло мотнул головой в знак отказа. Затем сглотнул, проталкивая последний комок размазни в горло, разлепил губы и хрипло попросил:

— Воды…

— Сейчас, — засуетился Леха, — сейчас, бедный ты мой, головкой стукнутый.

Тимофей попил, потом с трудом оперся на руки и сел самостоятельно.

Со вчерашнего дня камера совершенно не изменилась. Единственное различие — два сраженных амбала по-прежнему украшали собой пол неподалеку от них.

Только теперь Тимофей смог рассмотреть их как следует. Ноги были тонковаты для массивного тела, но колени были похожи на человеческие и гнулись вперед. От бедер тело расширялось, раздутые плечи выглядели так, словно под шкурой у амбалов были надеты хоккейные доспехи. Шеи длинные и жилистые, как у лошадей, и сплошь поросшие буроватым подшерстком, переходящим на голове в короткую, торчком стоящую коричневую шевелюру.

В общем, красивые парни.

Тимофей перевел взгляд на Леху.

— Они так и не вставали?

— Спят, наверное, — буркнул в ответ браток.

«Что-то в последнее время Леха стал совсем немногословным», — отметил про себя Тимофей.

— Они случайно не… не умерли? — Нечто вроде сожаления шевельнулось у него в душе. Но очень ненадолго. Боль и насилие меняют человека.

— А кто его знает? — философски сказал Леха. — Я им шеи пощупал, но так ничего и не нашел. Говоря по-библейски — разве я доктор инопланетянам сим, сэнсэй?

Мысли разлезались, как нитки в прорехе. Тянуло в сон.

— А как же стражники? Никто не возмущался? — вяло поинтересовался он.

Леха бессознательно погладил рукав куртки. Только теперь Тимофей заметил, что кожаное изделие вновь поменяло своего хозяина. И золотая цепочка тоже вернулась на родимую шею.

Леха закончил поглаживание и довольно четко произнес:

— Подошли, поглядели и ушли. Ни слова не сказали. — В голосе слышались нотки рапортующего сержанта. — На лицах вроде бы одобрение появилось. Правда, хари у ребят были такие, что и не знаю…

— Хоть что-то радостное…

Леха, словно не слыша его, задумчиво продолжил:

— Не знаю, может, у них так не одобрение, а крайнее огорчение выражается? На их доблестных рожах, имею в виду…

«Шутник», — вяло подумал Тимофей. Он оглядел своих собратьев по камере, преодолевая сонливость. Амбалов, похожих на двоих нападавших, больше в камере не было. Все остальные были щуплыми созданиями немного странноватого вида, но в общем достаточно человекообразных форм. Единственное, что отметил сэнсэй, — цвет кожи у всех разный.

Заключенные выглядели потрепанными. В облике у всех проглядывало какое-то вялое равнодушие ко всему происходящему. Как долго они тут сидели? Тимофей задумался. Стоило это выяснить или нет?

Пожалуй, стоило. Если эти люди (не называть же разумных существ как-то иначе) тоже пришли в город магов с какими-то своими целями, то в историях этих заключенных и самого Тимофея с Лехой могло обнаружиться определенное сходство. Вдруг удастся прояснить главный вопрос — за что их сюда посадили и что именно с ними намереваются делать…

И в этот момент, прерывая его мысли, сверху низверглась толстая струя темноватой жидкости. Струя упала точно по центру камеры. Брызги разлетелись широким веером, окропив стену и всех заключенных. В том числе и Леху с Тимофеем.

Резвых выдохнул, задержал дыхание и утер лицо рукавом.

Почти тут же в полу камеры открылось отверстие. Жидкость, начавшая разливаться по полу широкой лужей, утробно хлюпнула и водопадом исчезла в зияющем люке. Затем края люка сжались по кругу и срослись. Отверстие исчезло, как будто его и не было.

Вонь, стоявшая в воздухе, усилилась. Еще сильнее запахло дикой кошкой, томящейся в заключении. Воспоминания о таких запахах засели у него в памяти с детства — все благодаря походам во вполне обычный зоопарк, содержавшийся в русле традиций необъятной родины.

Тимофей сглотнул. Еда в желудке настоятельно заявила о своем желании извергнуться наружу. Он подышал носом, стараясь не вдыхать слишком сильно — боль в ребрах вновь напомнила о себе. Затем поднял глаза, ища источник.

Струя упала от широкой неровной тени, лежавшей на прутьях решетки. Темное пятно сейчас было совершенно неподвижным.

Его соратник, сидевший сбоку, тоже выглядел озадаченным.

— Леха, ты не знаешь, что это?

Тот только отрицательно помотал головой — и продолжил прилежно разглядывать пятно вверху.

Тимофей с трудом поднялся, опираясь о стенку, покрытую густо пахнущими влажными пятнами. На подгибающихся ногах прошел вперед, неловко обогнув голову одного из амбалов.

Он предусмотрительно не стал доходить до самого центра. На прутьях сверху лежало что-то массивное, неровное, складками и комками выпирающее сквозь решетку. Характера и происхождения струи эти комки объяснить не могли.

Тимофей отступил на два шага назад. Сбоку пятно превращалось в неровную уплощенную гору.

Так. Он не знает, Леха не знает — но, может, тюремные долгожители что-то скажут? Как учит тюк-до — даже в мутной воде может попасться крупинка золота. Поэтому пей из любого источника и прислушивайся — вдруг на зубах скрипнет самородок?

Он с трудом и медленно повернулся к одному из обитателей камеры, сидевшему у стены. Дрожащему охрипшему голосу крайне трудно было придать оттенок учтивости, да еще и разговаривать приходилось на языке Эллали. Этот язык у него выходил скорее комично, чем мелодично. Но он все же приложил массу усилий, чтобы выглядеть вежливым.

— Вы не знаете, что это?

Человек (или все-таки не человек?) шевельнулся. Тело, которое до этого выглядело нахохлившимся, распрямилось.

И тогда Тимофей, с любопытством глядевший на него единственным здоровым глазом, увидел, что человек был строен и высок. И выглядел на удивление по-земному, несмотря на ярко-красную кожу.

— Что именно? — переспросил тот, к кому он обратился.

Д'эллали, язык мира Эллали, выходил у человека скомкан но. Часть звуков он проглатывал. Но все-таки смысл сказанного был вполне понятен.

— Струя, — слабо сказал Тимофей, чувствуя, как тело покрывается потом.

Он встал первый раз за все это время. То ли тело ослабло настолько, что чувствительность его притупилась, то ли и вправду боль уменьшилась за последние двое суток.

— А… — Человек ткнул рукой в решетку: — Это дракон помочился.

— Что? — Головокружение усиливалось. Смысл сказанного никак не доходил до него.

Кто-то сбоку подхватил Тимофея под мышки. Он ощутил знакомый запах и знакомую крепость плеча. Леха. Мысли, путаясь, перескочили на другое — как удается его другу третьи сутки сидеть в этой вонючей камере и при этом благоухать хорошим парфюмом? Не иначе, в кармане куртки или брюк у него припрятан флакончик с одеколоном…