Борис Немировский - Сказки

Ах, какой это был человек! Попроси кто-нибудь Вонюшу описать его, в ответ он бы услыхал лишь преданный визг. Он бы означал лишь превосходные степени ума, доброты, силы и обаяния. ГриГорий говорил с ним, ГриГорий тратил на него свое время, ГриГорий… В общем, только и свету в Вонюшином окошке, что ГриГорий. От него услыхал Вонюша много полезного, например, как узнать жида в учреждении. Оказывается, все очень просто. Самый нехороший бюрократ, самый злой милиционер как раз и будет жид! И наплевать, что фамилия у него русская. Мало ли, подумаешь! Вонюшу теперь не обманешь. ГриГорий рассказал, как во время революции жиды меняли фамилии, чтобы обдурить русский народ. А на самом-то деле… И это ничего, что ГриГорий называл, к примеру, Свердлова то Вайсбродом, то Кацманом, ведь ясно, что обе фамилии еврейские! Правда, Вонюша в еврейских фамилиях не особо разбирался, но звучали они очень чужеродно. Кстати, именно по этой же причине Вонюша полагал Генерального Секретаря ООН Бутроса Гали евреем. Теперь Вонюше даже нравилось ходить по всяким конторам и читать таблички на дверях кабинетов. Он выискивал нерусские фамилии и долго в них вчитывался, шевеля губами. Однако таких фамилий было на удивление мало. Но, памятуя уроки ГриГория, Вонюша сочинял какую-нибудь фамилию попротивнее и мысленно ставил ее в скобках после имени и должности владельца кабинета. На фоне этих придуманных Цицельмахеров и Пюнхельштернов собственная Вонюшина фамилия Херюзеев звучала благородно и возвышенно, как у ГриГория. Кстати, у того была красивая фамилия, которая Вонюше сразу пришлась по душе: Жимивонский. Вонюше она понравилась, несмотря на подозрительное «Жи» в начале. Кроме того, у других товарищей ГриГория (которых тот уважительно называл «соратниками») фамилии были просто загляденье: Мордень, например, или вот, скажем, Грубищин… Для Вонюши они звучали, как Илья Муромец или Богдан Титомир.

Однажды ГриГорий подарил Вонюше вырезанный из газеты плакатик. Вонюша повесил его на стенку над раскладушкой и каждый день подолгу им любовался. На картинке был изображен стройный беловолосый красавец в косоворотке, с выброшенной вперед в приветствии правой рукою, со зверски выступающей нижней челюстью и стальным взглядом бездумных глаз. Поклонник теории Ломброзо, наверное, отметил бы эту челюсть, а также почти полное отсутствие лба, но Вонюшу подобные рассуждения трогали мало. За спиной этого чудо-богатыря маршировали колонны таких же, как он, блондинов, внизу большими печатными буквами шла подпись: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ РОССИЯ!», а сверху торчала витиеватая четырехлапая загогулина, которую Вонюша привык видеть в фильме «Семнадцать мгновений весны» у Штирлица на рукаве черной парадной формы. Со школьных лет Вонюша привык называть эту штуку «немецкий крест». Глядя на этот плакат, Вонюше хотелось тоже да здравствовать вместе с Россией, а еще быть хоть чуть-чуть на этих молодцев похожим.

Внешность свою Вонюша не любил. Когда он смотрелся в сохранившийся в ванной осколок стекла, взору его открывались давно не чесанные сальные волосы, сосульками свисающие со лба и оттопыренных ушей, выпуклые мутные глаза в красных прожилках под низким лбом с двумя вулканическими прыщами, вислый нос-слива интенсивного фиолетового цвета и кривые желтые зубы, торчащие в разные стороны. Учитывая постоянную горбатость, можно было предположить, что из зеркала на него глядит стопроцентный жидомасон, как его описывал Вонюше ГриГорий. Нынешним хмурым с похмелья утром Вонюша снова взглянул в зеркало, снова затосковал и снова дал себе слово измениться. С каковой целью из кладовки была извлечена и дважды с кряхтением поднята вверх изрядно проржавевшая и запыленная пара гантелей, после чего вонюшину поясницу пронзила резкая боль, там что-то хрустнуло, во впалой груди пискнуло и гантели упали Вонюше на ногу. Вонюша взвыл, проклял подлых жидов и захромал к койке. Сеанс самосовершенствования, таким образом, завершился. Вонюша поплелся к койке, прихватив по дороге из холодильника кусок колбасы и бутылку пива, увы, последнюю. Прежде, чем завалиться на койку, Вонюша включил старенький телевизор. Не потому, что он ожидал увидеть что-нибудь, а просто по привычке.

Однако в это утро Вонюшу ожидал сюрприз. Да еще и какой! На экране, за столом с двумя собеседниками, сидел ГриГорий. Он явно был чем-то раздосадован и даже разозлен. Высокий горбоносый человек напротив него что-то быстро говорил, но ГриГорий только ерзал и ничего не хотел слушать. Он, прищурившись, лишь злобно, словно сквозь прорезь прицела, разглядывал оппонента. Вонюша обомлел. Несомненно, перед ГриГорием сидел живой жидомасон, да еще, наверное, не из последних, раз уж его показывают всей стране по телевизору. Вонюша застонал от гнева. Вот бы до него добраться, мечтал он, до его носа… И тут ГриГорий на глазах миллионов зрителей совершил подвиг. Он вдруг схватил со стола стоящий перед ним стакан с водой и выплеснул его горбоносому прямо в лицо! Вонюша от избытка чувств даже зааплодировал. Но горбоносый жидомасон в ответ выплеснул свой стакан в лицо ГриГорию. Вонюша просто онемел от такой наглости. Да как он смеет, пархатый, русскому человеку, на глазах всего народа… Слов не хватало. В ажиотаже Вонюша вскочил на ноги и, не выключив телевизор, пулей вылетел из дому — на помощь ГриГорию…

Увы, повествование наше близится к печальной развязке. Героический, но пьяный Вонюша не добежал до Останкино. Его по дороге сбила машина. Автомобиль был из разряда «малый членовоз» и в нем возвращался со съемок злой и мокрый ГриГорий. Сбив какого-то забулдыгу, он, естественно, не остановился…

Июль 1995

Сегодня — день торгов. День торгов! Кто ни разу не был на нашей бирже, тому не понять, какое это слово… У входа — радостное оживление: подъезжают лимузины и олдсмобили, проворные привратники отворяют дверцы, подают руки, берут под козырек… Наша биржа — не для шушеры, у нас — только солидные клиенты. Наши брокеры — всем на зависть. День торгов! Каждый знает каждого, приветственные возгласы, радостные улыбки… «О-о, рад видеть!» — «…без петли на шее…» — «Как жена?» — «Которая?» — «Как бизнес?» — «Помаленьку…» Вообще, слово «бизнес» — самое употребительное. Наши бизнесмены никогда не забывают о деле, они сжились с ним, они дышат им! День торгов! Веселые, довольные привратники тихонько убираются с глаз подальше с солидными чаевыми в карманах. Оживленная толпа всасывается в роскошный вестибюль и движется в направлении зала. Вперед пропускают, конечно же, женщин — джентльмены мы, черт возьми, или нет! А женщины… О, это НАШИ женщины — и этим все сказано. Впрочем, о них позже, ибо звучит гонг, зажигается электронное табло и ведущий берет в руки микрофон… День торгов!