Андрей Белянин - Тайный сыск царя Гороха. Пенталогия

– Нет!

– Почему?! Вы ж и не дослушали даже…

– Потому что я живой, Митя! И помирать в ближайшее время не собираюсь, – рыкнул я и притянул его за воротник: – В погоню!

– Пленных не берём?! – с надеждой уточнил наш младший сотрудник, одним махом водружая меня себе на плечи. Ей-богу, я так не ездил лет с пяти. Пришлось в экстренном порядке вспомнить детство, а то лукошкинский народ уже начинал включаться в общую потеху совершенно бесконтрольно. А это, как вы знаете, чревато…

– Митя, наддай!

…Как мы ска-ка-ли-и-и… Только ветер в ушах, снег в лицо, морозный воздух, обжигающий лёгкие, да Митька скользит на поворотах, высоко вскидывая ноги, как дрессированный лось. Впереди – бабка, охая и взвизгивая, словно школьница, летит вниз с горки! За ней – не замечающая холода негритянская принцесса в бусах, перьях и леопардовых шкурах размахивает копьём, завывая так, что у лихачей лошади шарахаются! Следом – мы, молча, резво, сосредоточенно, до победного конца. А за нами-и…

– Кого ловим, православные?!

– Да кто ж разберёт… То ли Ягу милицейскую, то ли девку черномазую, а то ли сам участковый на дружке своём из города утекает!

Ага, включились-таки… Закон джунглей – если кто-то убегает, значит, его надо догонять. В догонялки ударились все, кто не был занят хоть сколько-нибудь важным делом. Те, кто был занят, рванули на две минуты позднее. Рёв за спиной нарастал с каждым мгновением…

– Ой, бабы, что творится, что деется… Старушку божию, на ладан дышащую, при всём народе с горки кубарем спустили-и! Подол задрали, лапти порвали, платочек измяли, седины опозорили-и! И куды тока милиция смотрит?!

– Да она ж сама и есть – милиция!

– Ой, бабы-ы! Что ж эта фурия милицейская с девонькой чернявой прилюдно делает?! По городу продувает, по снегу холодит, по сугробам вприпрыжку сигать заставляе-е-т! Ить отморозит девка всё хозяйство, а ей небось ещё и рожать по осе-ни-и-и!… Вона как участковый за ней с тылу отирается… ой неспроста-а-а!

Молодая и горячая Мумумба наверняка догнала бы нашу Ягу в два счёта, происходи всё это где-нибудь в Экваториальной Африке. Но бегать за беззащитными старушками по жарким пескам саванны совсем не то, что охотиться на ушлую бабку в заснеженных переулочках зимнего Лукошкина. Царская невеста два или три раза с размаху летела носом вниз, пропихивая сугробы головой, сбила четыре снеговика и едва не упустила преследуемую, укатившись по льду куда-то за угол. Мы с Митькой поднажали…

– Ба, глянь, мужики, какая фифа разодетая! Так я и говорю – разодетая, без одёжи, значитца… Стыдобища кругом, хоть глаз не раскрывай! А тока сейчас не посмотришь – ить так дураком необразованным и помрёшь, негры не познамши…

– Кум, а нешто у негриев энтих всё как у крещёных баб обстоит? Да я гляжу, гляжу, сравниваю, а тока вдруг всё энто видимость одна обманчивая? Взору радость, а делу трагедия! Уж больно чёрная она, небось перемажешься весь…

– А ты участкового спроси! Туточки бабы завистливо орали, будто бы он за ей вприпрыжку разлакомился. Вона даже парня своего без седла взнуздал! Небось в баню чернявку загонят… Будут мыть!

– А то… ага… как же!

Мы взяли обеих у двухметрового забора кашкинского подворья. Именно там распалённая погоней принцесса прижала наконец Ягу к стенке. Бабка в руки не далась и совершенно немыслимым прыжком взвилась по дубовым доскам вверх, усевшись на заборе, как загнанная кошка. Тамтамба только-только издала победный клич африканских охотников на бегемотов, как я с Митькиных плеч в длинном перелёте приземлился ей на спину! Благо рухнули в снег, никто ничего себе не сломал. Подоспевший Митька навалился следом, и буквально через минуту мы получили умотанную в тулуп, связанную кушаком, лающуюся претендентку на престол. Хотя в данный момент для нас она была уже чисто криминальным элементом, покусившимся на жизнь и достоинство работника милиции. Набежавшая толпа лукошкинцев с интересом ждала продолжения…

– Дык, батюшка сыскной воевода, мыть будете али так, в смысле с пылу с жару нечищеную потребите? – высунулся кто-то чрезмерно любопытный.

Я попросил Митю объяснить гражданину всю глубину его безнравственных и двусмысленных вопросов. Наш младший сотрудник закатал рукава, и болтун исчез за бабьими спинами. Получалось, что мы второй раз лишаем народ законного развлечения. Ладно, на хоккее оторвутся…

– Никитушка-а… – жалобно позвали сверху.

Я хлопнул себя по лбу, о Яге-то совсем позабыли! Незаменимый эксперт-криминалист безуспешно елозила по верхушке забора, где и сидеть неудобно, и спрыгнуть страшно.

– Не бойтесь, бабушка, я ловлю!

– Прости меня, Господи, дуру старую… – с чувством перекрестилась Яга и, закрыв глаза, ничком рухнула вниз.

Я легко подхватил сухонькую старушку и под аплодисменты толпы мягко поставил на ноги.

– Без комментариев! – громогласно заявила бабка, правильно ввинтив нужную фразу. – Всё расскажу-поведаю, тока у себя в доме. А сейчас веди меня в баню, участковый, и девицу энту агрессивную туда же тащи. Не хочу, чтоб у нас заглавная виновница раньше времени замёрзла, ей ещё на суде царском ответ держать!

Угу, похоже, бабулино расследование прошло более чем удачно…

– Рассказывайте.

– Щас… хоть отдышаться-то после обеда дай. – Яга полусонно откинулась на лавке, пристроив под поясницу Митькин тулуп. – Тока больше меня пельменями покупными не корми, уж больно от них живот пучит.

– Стрельцы на базаре брали, в принципе мы все их ели.

– А меня всё одно не корми! Не для того я дело царское, важности государевой, единолично за один день раскрыла, чтоб пузо пельменями распирать. Слушай лучше…

Я молча взялся за блокнот. Честно говоря, подобный «превосходительно-снисходительный» тон для бабули обычно нехарактерен. Складывалось нехорошее подозрение о неком головокружении от успехов, но с окончательными выводами лучше пока подождать.

– Как затесалася я в терем царский, ты и сам видал. Вечерком вошла серой утицей, а поутру вышла пава павою! Сапожки сафьяновые, юбки крепдешинные, душегрейка парчовая, мехом заячьим отороченная, на головах платок посадский, бельишко исподнее и то шёлковое, аж страсть! А всё государь-кормилец обеспечил, чтоб ему сто лет прожить не икаючи. Сделал из меня боярыню столбовую да пред невестами за самую наиглавнейшую блюстительницу представил! Те хоть и понту с форсом полны панталоны будут, а меня зауважали. А то и оно, кто ж царю перечить посмеет… Никитка, а ты кота хорошо кормил ли?!

– Не сомневайтесь, – на миг оторвался я, – за ваше кратковременное отсутствие он успешно набрал два килограмма.

– Ой смотри-и… – привередливо сощурилась бабка, поковыряла жёлтым ногтем в зубах и вернулась к главной теме: – Так вот, сперначалу порешила я всех невест строем поставить да кажной ревизию полнейшую учинить. Крикнула, зубом цыкнула, костяной ногой в половицу топнула – все как есть девки красные передо мной стоят! Глазками хлопают, плечиками жмут, губки яхонтовые кривят капризственно, а возражать не смеют. Я тут и смотрю – вроде нет одной. По списку выходит двенадцать их. Двое – в горенке тайной без сознательности лежат, девятеро тут, аки цветики, головками качают, а десятой-то и нет! Да, участковый, где ж Митенька наш?