Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет

Натурально и прославленные корифеи трудовых будней, Моисей Христофорович с Александром Соломоновичем, не щелкали почем зря ушами. Они, посовещавшись, тихонечко приватизировали напополам все четыре дивизионные конюшни и положили называть их пролетарским научно-производственным комплексом. Здесь каждый сознательный боец, независимо от вероисповедания и партийной принадлежности, мог спокойно, за умеренную плату, получить перед боем в аренду приглянувшегося рысака. Специально, для удовольствия красноармейцев, был разработан душевный ритуал передачи во временное пользование боевого коня, под гитарный перезвон и мужественно-слезоточивое пение жеребячьего доктора Коценбаума. Ритуал был настолько сердечным и трогательным, что некоторые, не в меру сентиментальные лошади, не совладав с собой, падали со всех четырех копыт от переживания в обморок.

Вырученные от научно-производственной деятельности деньги, все до единой копеечки, целевым образом направлялись на развитие глобальной теоретической базы пролетарского предприятия, для успешного завершения новаторских изыскательных работ. С этой же целью, неутомимые энтузиасты, не щадя ни здоровья, ни сил, без устали посещали заморские страны, участвовали на международных лошадиных аукционах и выставках. Выступали с научными докладами на ветеринарных коллоквиумах, одним словом, делали все возможное, чтобы качество поголовья их пролетарского комплекса ни в чем не уступало лучшим мировым стандартам.

Сам Дмитрий Андреевич, как непосредственный разработчик и вдохновитель небывалых реформ, в бурном потоке экономических новаций незаметненько соорудил закрытое акционерное общество с застенчивым наименованием "Промнавоз". Так себе, ничем особенно не выделяющееся компактное предприятие по изготовлению и реализации печного топлива. Работа на производстве была организована следующим незамысловатым образом. Регулярно, из всех полковых конюшен, а так же общественных и частных скотных дворов, по утвержденному партийным активом списку, дежурившими бойцами свозился на центральную усадьбу свежих кондиций еще тепленький навоз и складировался в гигантскую дубовую бочку. В емкости все это счастье заливалось чистейшей родниковой водой и, при помощи специальных удобных лопат, тщательно вымешивалось работниками до состояния необходимой технологической кондиции. Пару часов подготовленная горючая смесь выдерживалась по рецептам старинных шампанских вин и затем, по стальным трубам, проложенным глубоко под землей, готовое печное топливо прокачивалось мощными турбонасосами в соседние дивизии, где неизменно пользовалось коммерческим спросом.

Иные Чапаевцы, в простоте душевной наивно полагали, что кроме основных держателей промнавозовских акций, имена которых вспоминать и произносить вслух считалось очень дурным тоном, частью дивидендов смогут воспользоваться и рядовые красноармейцы, особенно из тех, кто круглыми сутками ворочали деревянными лопатами в дубовой бочке. Однако доходы каким-то фантастическим образом прокачивались вместе с предметом торговли по тем же подземным трубам в соседние формирования и оседали на безымянных казначейских счетах. Комиссар только беспомощно разводил руками и клятвенно обещал на партийном собрании возвести стометровую каланчу, чтобы смотрящие дозорные тщательно отслеживали каждую пролетарскую копейку, не упуская из виду ни одного, окропленного трудовым потом революционного рубля.

Последнее время, хранящиеся в строгой секретности сведения о наличности промнавозовских финансов, не от праздного любопытства тревожили Петьку Чаплыгина. Впереди предстояли немалые свадебные расходы и он, как законный держатель акций, с надеждой рассчитывал на справедливую материальную поддержку. Женитьбу отгулять мечталось такую, чтобы капелевцы остервенели от зависти и даже подумали, что это еще один штурм Зимнего предприняли озверевшие красноармейцы.

Для полноты биографии колоритной персоны Чапаевского фаворита, необходимо отметить, что Петька Чаплыгин пользовался у однополчан заслуженным почетом и уважением. Его любили за легкий нрав, за безупречное мужество и, конечно, за тесную близость к легендарному комдиву. Многие красноармейцы свои личные просьбы адресовали Василию Ивановичу непосредственно через ординарца и, как правило, Петьке удавалось добиваться положительного их разрешения. При всем этом личные отношения между Чапаевским фаворитом и забранным в кожаную тужурку комиссаром, не складывались фатальным образом. Их обоюдная неприязнь возникла немедленно, сразу же после первого знакомства, что, вообще говоря, было вполне закономерно. Слишком прямолинейно и нахраписто вел себя ординарец, при крайне деликатной и трепетной формации большевистской души товарища Фурманова. Это был тот самый классический случай, когда гусь свинье не товарищ.

Дмитрий Андреевич нюхом чуял, что ординарец сомнителен на счет верности идеалам революции и потому возмутительна была его причастность к когорте счастливых обладателей промнавозовских акций. Подобное положение, с точки зрения мировой революции, являлось вопиющей несправедливостью. Однако близость лихого рубаки к легендарному комдиву не позволяла до поры навести в этом щепетильном вопросе надлежащий пролетарский порядок. При любой возможности, по ходу дележа доходной части промнавозовских акций, Фурманов всячески урезал Петькину долю, однако денег, которые с легкостью отваливались ординарцу, все одно с лихвой хватало на безбедную жизнь. Комиссар загодя ожидал, что жених припрется просить денег на объявленную свадьбу и внутренне наслаждался предстоящей возможностью поиздеваться над хамоватым засранцем, продемонстрировать ему несокрушимую силу ленинских идей.

Петька Чаплыгин в чудесном душевном расположении, после выпитых пары кружечек жигулевского пива, шествовал по центральной улице уездного города Лбищева, густо увешанной красными стягами и агитационными транспарантами, отчаянно голосящими о надвигающемся коммунистическом изобилии. По всему видно было, что Фурманов понапрасну времени не терял и на мелкие подачки от матушки природы не рассчитывал. Почти на каждом кривом заборе красовались гигантские плакаты с изображением восходящего солнца, над головами подпрыгивающей от счастья детворы, и революционным призывом: "Ты, лично, помог Отечеству с заготовкой стратегического сырья?" или "Каждое ведро стратегического топлива приближает нас к коммунизму". По улицам революционного Лбищева несли караул специальные наряды снайперов, которые шныряли с дробовиками наперевес и ссаживали с катушек залетных дворняг, норовивших, задрав заднюю ногу, бесстыже осквернить священную классику марксизма-ленинизма. Истреблению подвергались не только четвероногие диверсанты, нельзя было забывать и про всяких летающих вредителей, готовых в любую минуту подвергнуть агитационный арсенал внезапным картечным атакам.