Михаил Бабкин - Нужная работа

— Помните, мне однажды голову отрубили? — Марвин потер шею в месте бывшего среза. — Призрачный воин-сэмурай, охраняющий артефакт от чужого вмешательства. Вы мне тогда еще строгий выговор вкатили.

— А, вон ты о чем. — Голос негора стал бодрее, в нем почувствовалась знакомая Марвину лекторская интонация. — Редчайший артефакт из серии хроносейверов, конечно, помню! Магическое устройство, позволяющее создавать контрольную точку на линии жизни владельца, чтобы тот в случае необходимости мог вернуться в отмеченный момент. Обычно хроносейверы использовали перед опасными экспериментами. Или перед дворцовыми переворотами, или перед рискованными финансовыми вложениями, или… — Шеф затянулся дымом, сплюнул попавший в рот табак и продолжил: — Мнэ-э, в общем, когда был неизвестен конечный результат действия. Ну в основном да-да. Хотя я слыхивал и о других вариантах применения устройства, не по назначению, но это скорее из области теоретических допущений. Что-то вроде одноразового переброса во времени, без возможности возврата к контрольной точке. Собственно, на практике никем не применяемая функция.

— Машина времени, ясно. В книжках читал. — Марвину было все равно, его не интересовали уникальные возможности артефакта. По правде говоря, ему вообще было на них наплевать — заумная игрушка для заумных колдунов, не более.

— Какая еще, к чертям, машина времени, — немедленно рассердился негор. — Говорю же — хроносейвер! Твоя идиотская машина принципиально невозможна, потому что позволяет вмешиваться в основы исторических процессов и создавать логические парадоксы. А хроносейвер лишь слегка корректирует текущую… мнэ-э… личную реальность в нужную владельцу сторону. Хотя, конечно, здесь тоже возникает ряд вопросов по этичности так называемой коррекции. Она ведь тоже разной бывает.

— Значит, никаких боевых идей по поводу часов нету, — разочарованно протянул Марвин. — Жаль. Тогда как насчет того, чтобы отмотать время назад, на недельку-другую, и упечь Рипли в спецкамеру? Куда всех сумасшедших сажают. Загодя, чтобы бед не натворила.

Ответить негор не успел: в дальнофоне оглушительно загудело, Марвин едва успел отнять переговорник от уха. И лишь когда звук неожиданно исчез, понял, на что было похоже гудение — на выстрел посоха Далия. Дальнофон не мог передать всю полосу звучания, но Марвин знал, что не ошибся.

Рипли вернулась в обитель.

Марвин вновь поднес коробочку к уху — в ней было тихо, пропали даже обязательные эфирные помехи. Казалось, что в переговорнике вдруг закончилась магическая энергия, чего просто не могло быть. Но могло случиться, если уничтожен второй аппарат.

— Будь ты проклята, Рипли, — с горечью сказал Марвин. — Будь проклята.

Он положил ненужный дальнофон на пол, сел рядом на корточки. И просидел, прислонившись спиной к холодному зеркалу, до самой остановки. До тех пор, когда открылись двери и приятный женский голос объявил что-то на незнакомом Марвину языке.

— Отстань, — вставая, вяло огрызнулся Марвин. — Без тебя тошно.

Он прошел по тамбуру и остановился перед каменной перегородкой со стальной плитой-дверью. Постоял, думая, что делать дальше, но никаких стратегических идей в голову не приходило. Решив действовать по обстоятельствам, Марвин приложил ладонь к черному отпечатку на плите, дождался, когда она уедет в сторону, и крадучись вошел в зал собраний.

В просторном зале было слишком тихо, как в коридоре с кабиной-прототипом. Тихо, безжизненно и сумрачно — самосветные лампы на зеркальном потолке едва светились, словно в них тоже, как и в дальнофоне, закончилась магическая энергия. Или вот-вот должна была закончиться.

Марвин замер, настороженно прислушиваясь к тишине и готовый сорваться с места при любом подозрительном шуме. Поэтому щелчок вставшей на место плиты прозвучал для него как пистольный выстрел — он отшатнулся в сторону и едва не упал, поскользнувшись на чем-то вязком, невысохшем. Марвин посмотрел вниз — глаза уже привыкли к слабому освещению — и едва слышно выругался, хотя ему хотелось заорать в полный голос. Пол под ногами Марвина был испачкан длинными темными полосами, словно здесь протащили кого-то истекающего кровью.

Марвин медленно зашагал вперед, оглядываясь по сторонам и ожидая, когда наконец появится Рипли. Когда она выскочит из какого-нибудь темного угла, чтобы нанести ему смертельный удар когтями или попросту оторвать голову. Однако время шло, а горгулья все не появлялась.

Может быть, Рипли была занята какими-то срочными делами, решив, что видящий все равно никуда от нее не денется… Или наблюдала за ним издали, играя в захватывающую игру «кошки-мышки». В которой ею заранее были распределены роли охотника и жертвы, с вполне предсказуемым финалом. Несомненным для Рипли, но не для Марвина.

По левую сторону зала, у стены, высилась груда обломков, в которой Марвин с трудом узнал остатки стола и кресел для собраний. В самой же стене темнела здоровенная вмятина, словно туда с размаху врезался чугунный шар — из числа тех, которыми ломают старые дома. Но это был всего лишь след выстрела из посоха Далия, не менее разрушительный, чем удар шара, и малополезный в разборке с быстрой Рипли. Все равно что из пушки по воробьям.

Марвин насчитал с десяток глубоких вмятин на стенах и несколько штук на потолке, а после считать бросил. Потому что увидел валяющийся на полу посох ифрита — переломленный пополам, угасший, навсегда потерявший свою боевую мощь. Пол вокруг посоха был залит темным, и Марвин обошел глянцевую лужу стороной.

Собственно, искать кого-то из выживших смысла не имело — с горечью понял Марвин. Никто в особняке не успел подготовиться к нападению горгульи: оружие было только у Далия, и то потому, что он с ним не расставался. А умение шефа устраивать врагам сердечный приступ Марвин во внимание не принимал. Да и есть ли сердце у Рипли?

Марвин прошел через зал. Не отвлекаясь на поиски погибших, он направился дальше, к кабинету шефа. К стене с талисманами-амулетами, за которой таилась древняя психокабина, единственная возможность обуздать кровавого духа обители. Милую, безобидную девушку Рипли, которая так нравилась Далию.

Едва Марвин вошел в облицованный черным мрамором коридор, как у него вновь появилось неприятное чувство внутренней зябкости. Странное и необъяснимое ощущение, которое Марвин всегда испытывал в мрачном тупике, слишком напоминающем городской колумбарий. Но, скорей всего, это было действие колдовских артефактов, вызывающее непреодолимое желание побыстрее отсюда убраться.

Марвин прошел мимо двери шефа, на секунду-другую остановился возле пролома в стене — неровный проем в человеческий рост, с россыпью мелких осколков под ногами — и, переведя дух, шагнул в комнату. Он не опасался наткнуться там на Рипли, не пойдет она по собственной воле к ненавистной психокабине. Если, конечно, в том не будет крайней необходимости.