Андрей Белянин - Трилогия Багдадский вор

Но вернёмся к нашему длинному повествованию. В этой части трилогии непременно должна была появиться глава «История о благоразумном Ходже Насреддине, жестоком визире Шарияхе, отважном Багдадском воре и очередных происках врага рода человеческого». То есть полноценно участвовали все. И началось, кстати, именно с Ходжи, потому что, как только был приглашён палач, этот герой восточного эпоса не только мгновенно сменил пластинку, но и тут же запел с другого голоса!

— О великий и премудрый визирь! О светоч разума и справедливости! О исток благочестия и праведности! Не надо так сразу сажать меня на кол, ведь от боли человек может забыть всё, что знал, а мои знания, несомненно, будут полезны тому, кто решил править Бухарой.

— Что же ты готов мне рассказать?

— Всё! Всё, клянусь! Ну, может, исключая некоторые тайны мироздания. Хотя какие там, к иблису, тайны… Давайте всё расскажу!

— Хорошо-о. — Задумчиво пощипывая куцую бородку, визирь Шариях поудобнее уселся на трон и вперил пристальный взгляд в притихшего Ходжу. — Что тебе ведомо о нашем владыке?

— Волей судьбы, ребе Забара и шейха Хайям-Кара он превращен в белого ослика, бродящего по закоулкам города…

— Ты слишком много знаешь. Палач!

— Но мне ведомо, где найти белого осла, пока не кончилось действие волшебного зелья, — мигом соврал домулло. — Эмир в любой момент может вернуть себе истинный облик, и тогда…

— Что — тогда? — Визирь движением мизинца отослал палача за дверь.

— За ним может пойти народ, ибо предки Сулеймана аль-Маруфа по закону управляли благородной Бухарой!

— Ты найдёшь белого ишака и приведёшь его к нам, а чёрный шейх…

— Вы заключили договор, только вдруг преподобный Абдрахим Хайям-Кар передумает делиться властью? — тонко подметил Насреддин. — Тот, кому служат джинны, не нуждается в друзьях-визирях.

— Па-ла-ач!

— Но, возможно, и у великого Хайям-Кара есть слабое место?

— Пошёл вон, — рявкнул Шариях на пухлого здоровяка в красных штанах, до глаз заросшего бородой. — Чего ты припёрся, кто тебя звал?! Так что ты, о недостойный, говорил о «слабом месте»?

— То, что оно, воистину, есть у всякого. А чёрный шейх более всего на свете боится Багдадского вора…

— Ты лжёшь! Я не слышал слой глупее твоих! Эй, палач!!

— Не далее как позавчера Багдадский вор поставил шейху такой синяк под глазом, что тот и доныне закрывает лицо. Известно ли об этом великому визирю?

— Палач, пошёл вон! Пошёл вон, не отвлекай нас! Но где искать этого вора, скажи?!

— О, Лёва-джан неуловим, словно ветер, и никто не в силах его поймать. Легче изловить волну частой сетью или приказать соловью не петь ночами… — гордо вскинул голову домулло.

— Па-ла-а-ач!!!

— Не пойду, — упёрто раздалось из-за двери. — Вы уж как-то определитесь, почтеннейшие, а то загоняли уже, туда-сюда, туда-сюда…

— Меня никто здесь не слушается, — возмущённо захлюпал носом толстенький визирь. — Клянусь, если ты не скажешь, где найти белого осла и Багдадского вора, я сам зарежу тебя вот этим красивым кинжалом, что меня обязала носить на поясе большая и благороднейшая Ирида аль-Дюбина!

— Знаю её, — сочувственно покивал Ходжа. — Эта кого хочешь заставит, она такая. Хотите, вместе поплачем на эту тему?

Хвала аллаху, старина Шариях не стал плакаться в жилетку героя народных анекдотов. Он лишь не поленился встать, сбегать, собственноручно вызвать стражу и потребовать сунуть Насреддина в зиндан.

— Воля ваша, господин, — спокойно кивнул Ходжа. — Но помните: ночью этот Багдадский вор придёт за вами. Будьте во всеоружии, вам же лучше…

— Ты думаешь, что я трус?!!

— Я думаю, что вы умный человек.

Когда Ходжу увели, визирь дал приказ удвоить стражу на стенах и утроить охрану собственных покоев. Куда, подумав, приказал доставить небольшой арсенал: шесть копий, четыре щита, два колчана стрел, два разновеликих лука, пять дамасских сабель, три кинжала, кизиловую палку и небольшую турецкую пушку. Чисто так, на всякий случай…

Примерно в то же время наученный раскованными луноликими шалуньями много чему полезному, истощённый русский богатырь выполз наконец в коридор. Его познания о мире ласк и наслаждений, о женщинах и их возможностях, о новых ощущениях собственного тела и невесомых полётах во сне и наяву расширились до рамок Вселенной! Но самое главное, что теперь Лев знал, как должен вести себя настоящий женский доктор, если он очень хочет выжить в этом сумасшедшем доме. Поэтому нападение очередной волны жаждущих общения дам уже не застало его врасплох…

— О женщины, все сюда, наш лекарь вернулся! Воистину, небеса благоволят нашему гарему, раз послали такого почтенного старца с розовыми щеками и глазами, горящими, как у блудливого кота! А что?! А он не обиделся!

— Да на вас вообще обижаться грех. — Великодушно похлопав по затылку самую активную, Оболенский приступил к делу. — Как сейчас помню, шариат запрещает мужчине смотреть на красоту чужих жён, но Аллах и клятва Гиппократа всё-таки требуют от меня хоть как-то вас лечить. Причём в отсутствие законного мужа и без предварительного осмотра. Дилемма-а… Все покивали и пригорюнились.

— Но мы выкрутимся! Сейчас я всех по-быстренькому поблагословляю мануально, кого в лоб, кого по лбу, и айда хвастать на всех этажах, как вам полегчало!

— Вай мэ, почтеннейший… — смущённо ответила за всех активистка. — У нас нет сомнения, что ты одним прикосновением ко лбу можешь исцелить все наши тайные болезни. Но зачем нам этим хвастаться?

— Причины две. Первая — это массовый самогипноз и позитивный настрой. Ну, этого вам не понять, и не надо… А вот вторая причина в том, что, если вы докричитесь до визиря, он оставит меня тут на постоянную работу. Сечёте, мурлыки?

— Сечём… — тихо выдохнули все хором. — Вы не евнух, уважаемый?

— Аллах знает лучше. — Припомнив популярную восточную отмазку, наш герой на минуту отвязал фальшивую бороду и подмигнул.

Больше дурацких вопросов не было. Все всё прекрасно поняли. Женщины послушно выстроились вдоль коридора в длинный ряд, и Оболенский, таинственно бормоча под нос название всех болезней и медицинские термины, которые только приходили ему на ум, честно и очень легонько стучал каждую кулаком в лоб. Девушки сдержанно благодарили, многозначительно причмокивая губками, а бабушка Рафиля (дряхлая легенда всего гарема) даже попыталась в падении поцеловать ему пятку.

Управившись, фальшивый врач дал команду разойтись и орать, как всем офигительно полегчало. Девушки прыснули в разные стороны, радуясь хоть какому-то развлечению, и минутой позже вся территория женской половины дворца содрогалась от счастливых криков: