Анатолий Матвиенко - Попаданец - учитель Сталина

Единственный раз нарком внутренних дел устроил Шуре разнос, когда тот взял автограф у Риббентропа, прибывшего в Москву для подписания Пакта о ненападении.

- Виноват, товарищ Берия. Но Риббентропа сразу повесят после войны. Хотелось автограф на память.

- Этого мало? Я тэбя спрашиваю, - главный чекист страны кинул папку на стол, в которой лежали множественные письма германского министра, выкраденные советскими разведчиками в разных странах мира.

- Ни в одном из тех документов не написано: "майн либер Саша", - смутился попаданец.

- Когда арестуем Гитлэра, Гэринга и Гимлэра, тогда и будэшь брать автографы.

- Виноват, товарищ нарком, обожду. Недолго осталось. Разрешите вопрос.

- Да?

- Польшу "освободим", начиная 17 сентября. А как с Финляндией? Если действовать без моей подсказки, потеряем много людей и техники, вылетим из Лиги Наций, Хельсинки не возьмём. Надо собрать в Ленинградском военном округе ударный кулак в миллион-два, две-три тысячи танков и начать на пару недель раньше. Тогда до заморозков Финляндия поднимет советский флаг. Но мои прогнозы разойдутся с последующей действительностью.

- Я пасовэтуюсь с таварищем Сталиным. Прогнозы - это нэнаучно. Хэльсинки важнее. Уведите... вах, привычка. Просто - ступай.

В Европе началась Вторая Мировая война, которую пока никто так не называл. Советский Союз, не поперхнувшись, сожрал останки Польши и подписал с Рейхом договор "О дружбе и границе". 15 октября 1939 года, на полтора месяца раньше, чем в прошлой реальности Карманова, Красная Армия обиделась на якобы артиллерийский обстрел с финской стороны и начала массированное наступление.

Особенно в словах песни, придуманных Анатолием Френкелем, Шуре последняя строчка понравилась. Действительно, по окончании первого месяца боёв мало какие ворота остались целыми, половинки - в лучшем случае.

Белофинны сражались отчаянно. Вместо полумиллиона потерь убитыми, ранеными, обмороженными и пропавшими без вести, Красная Армия после вмешательства Карманова потеряла больше миллиона, тысячу танков и почти столько же самолётов, подводные лодки, один надводный корабль, не счесть орудий и миномётов. Коммунисты бывшей русской колонии в последний момент предали Интернационал и вместе с белофиннами полегли в уличных боях против русских. Новое краснофинское правительство Куусинена сразу состояло из граждан СССР с финскими фамилиями: выбора не было. С улиц Хельсинки до конца трупы убрали, а Верховный Совет СССР уже удовлетворил просьбу Финляндии о её вхождении в состав Советского Союза на правах шестнадцатой союзной республики.

Население остальных республик ликовало, финны учились очередной раз жить под русскими, Лига Наций описалась кипятком, а Сталин, Берия, Молотов и тогдашний нарком обороны Ворошилов схватились за голову от огромных потерь. Их нанесло мизерное и слабовооружённое финское войско. Миф о "легендарной и непобедимой" Красной Армии, в какой-то мере разделявшийся и сталинским руководством, рассеялся как утренний туман.

Карманов снова боялся за свою жизнь. Он передал учёным и инженерам львиную долю того, что мог вспомнить. Красная Армия изменила историю, начав финскую войну раньше и оккупировав страну. Как провидец Учитель потерял цену. Он слишком мало знал, чтобы быть полезным, и достаточно - чтобы представлять опасность. Поэтому очередной вызов к Берии воспринял с чувством ужаса, переходящего в панику.

- Знакомься, Учитель! - нарком в хорошем расположении духа, что редкость, указал на тщедушную фигурку за столом.

- Здравствуйте, гражданин начальник, - пролепетал перепуганный еврей. - Меня зовут Вольф Гершикович Мессинг, к вашим услугам.

- Ещё одно бэлорусское чудо.

- Извините, гражданин нарком! Я из Польши, в Белоруссию от немцев сбежал. Они евреев убивают!

- Видишь, Учитель, задэржанный на наших союзников клевещет! Будущее предсказывает. Разберис, да?

- Слушаюсь, товарищ нарком!

В подвале, где до конца не выветрились ароматы прежних доверительных бесед, Карманов велел удалиться конвоиру и спросил Мессинга:

- Что у вас за предсказания?

Еврей страдальчески сморщился, округлил глаза и прошептал:

- Война будет страшная. С Германией.

- Ясно. После войны что?

- Ви мне таки верите? После войны сложно будет. Люди в космос полетят.

- Не тяните резину. Что с Варшавским договором?

- Откуда ви знаете? Сильный союз, против НАТО, обеспечит мир...

- Так. Значит, вы попали сюда из будущего, не позднее 1991 года.

- Что же было в 1991 году?

- Договор изменился. Не перебивайте. Так из какого вы года?

Мессинг сжался.

- Будем говорить или офицера позвать?

- Ой вей! Не надо! Из 1974-го!

- Там кем были?

- Артистом эстрады... Райкину ассистировал.

- А здесь врёте органам госбезопасности, что провидец будущего.

- Жить как-то надо, гражданин начальник.

- Советской власти врать нехорошо! - веско сказал Шура. За полгода он настолько свыкся с фразеологией и образом мыслей людей предвоенного СССР, что ощутил себя советским человеком. Остаётся в ВКП(б) вступить. А что? Рекомендации Сталин и Берия дадут, ни один партком не откажет. С этими мыслями агент Учитель поднялся на доклад.

- Товарищ нарком! Гражданин Мессинг - не пророк, такой же попаданец как я, только из 1974 года. Головы людям морочит.

Берия подошёл к любимому окну и задумчиво посмотрел на Лубянскую площадь. Карманов решил ловить момент.

- Лаврентий Павлович! Два случая, это только известные нам. Ну, госбезопасности, - поправился студент. - Значит, мой провал в прошлое не уникален. Могут быть иные. Каждый инцидент несёт потенциальную угрозу, что носитель ценных знаний о технологиях будущего попадёт к империалистам. Нужно работать в этом направлении.

- Что предлагаэшь?

- Создать группу. Анализировать случаи внезапного проявления прогнозов, истинность которых могу только я оценить. Взрывное развитие техники, опережающее время. Физиков-теоретиков привлечь. Может, получится инструментами засечь перенос и захватить человека из будущего раньше врагов.

- Сам руководить группой хочешь?

- Нет, товарищ нарком. Только консультантом. Я другое хотел сказать. Мои знания односторонне использованы. Я ведь ещё про экономику много знаю. Про диспропорции накануне войны.

- Хочешь капитализм посовэтовать?

- Что вы! Я стал советским человеком и борцом за коммунизм.

Берия ухмыльнулся. Все до единого, отправившиеся из этого кабинета в ад, убеждали его, какие они хорошие коммунисты.