Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей

Грибо, подобострастно тершийся о ногу нянюшки, поднял голову и зашипел. На плечо госпожи Гоголь слетел самый большой и самый черный из всех когда-либо виденных нянюшкой петухов. Он повернул голову и смерил нянюшку самым разумным из всех когда-либо виденных ею птичьих взглядов.

– Вот это да, – потрясенно промолвила нянюшка. – Отродясь не видывала таких здоровенных петухов, а уж я их на своем веку перевидала – ого-го!

Госпожа Гоголь неодобрительно приподняла бровь.

– Да откуда у нее воспитанию-то взяться? – заметила матушка.

– Вы меня не дослушали. Просто я сызмальства жила неподалеку от птицефермы, – ответила нянюшка.

– Это Легба, темный и опасный дух, – сообщила госпожа Гоголь. Она наклонилась поближе и уголком рта продолжила: – Между нами, он просто большой черный петух. Но вы же понимаете…

– От рекламы никогда вреда не бывало, – согласилась нянюшка. – А это Грибо. И если между нами, он сущий демон, исчадие ада.

– Ну разумеется, он же кот, – великодушно заметила госпожа Гоголь. – Чего еще ожидать от кота?

«Дарагой Джейсон и все остальные. Ну разве ни удивитильна што случаицца кагда совсем ни ажидаеш, например мы пазнакомились с гаспожой Гоголь каторая днем работает поварихой а на самом деле она калдунья вуду, так што ни верьте што там гаворят нащет чорной магии итэдэ, все это Придрасудки, она савсем вроди нас толька чутачку другая. Хатя про зомби все правда, но это не то што вы думаите…»

Странный город эта Орлея, решила нянюшка. Стоит миновать центральные улицы, пройти по переулочку, нырнуть в маленькую калитку – и оказываешься среди деревьев, с которых свисают длинные пряди мха и что-то вроде клочьев шерсти, а земля начинает колыхаться под ногами и превращается в болото. По обе стороны тропинки темнели пруды, в которых тут и там среди лилий виднелись какие-то живые бревна.

– Ну и здоровенные же тритоны, – изумилась она.

– Это аллигаторы.

– Да неужто? Небось и вкусные же?!

– Да.

Дом госпожи Гоголь, казалось, был сложен из обычного топляка, выуженного из реки, крыша его была крыта мхом, и стоял он над самым болотом на четырех крепких сваях. Отсюда до центра города было рукой подать. Нянюшка явственно слышала уличный шум и цокот копыт, но хибарка посреди болота была будто окутана тишиной.

– А люди тебя здесь не беспокоят? – спросила нянюшка.

– Те, кого я не хочу видеть, нет.

Заросли лилий колыхнулись. По поверхности ближайшего пруда стала разбегаться V-образная зыбь.

– Уверенность в себе, – одобрительно заметила матушка. – Это всегда очень важно.

Нянюшка уставилась на рептилию оценивающим взглядом. Та попыталась выдержать его, но вскоре у нее заслезились глаза, и она отказалась от своего намерения.

– По-моему, парочка этаких красавчиков мне и дома бы не помешала, – задумчиво произнесла нянюшка Ягг, когда ее противник по гляделкам поспешно скользнул прочь. – Наш Джейсон запросто выроет такой же пруд. А что они жрут?

– Все, что захотят.

– Я знаю один анекдот про аллигаторов, – заявила матушка тоном человека, собирающегося поведать великую и неоспоримую истину.

– Да что ты?! – воскликнула нянюшка Ягг. – Отродясь не слыхивала от тебя ни единого анекдота!

– Если я не рассказываю их, это еще не означает, что я их не знаю, – надменно сообщила матушка. – Там один парень…

– Какой парень? – спросила нянюшка.

– Один парень зашел в трактир. Да. Это был трактир. И увидел объявление. А в объявлении том написано: «Любые бутерброды на любой вкус». Тогда он и говорит: «Сделайте мне аллигаторский бутерброд – да побыстрей!»

Воцарилась пауза.

Некоторое время остальные две ведьмы непонимающе таращились на матушку.

Наконец нянюшка Ягг повернулась к госпоже Гоголь.

– Так значит… ты, получается, одна здесь живешь? – жизнерадостно спросила она. – И кругом ни единой живой души?

– В каком-то смысле, – ответила госпожа Гоголь.

– Понимаете, соль в том, что аллигаторский – это… – громко начала матушка, но осеклась. Дверь хижины отворилась.

Кухня оказалась большой [22]. Некогда в ней было занято не меньше дюжины поваров одновременно. Теперь же она больше смахивала на пещеру, дальние уголки которой скрывались в тенях, а висящие на стенах сковороды потускнели от пыли. Большие столы были отодвинуты к одной стене, и на них едва ли не до самого потолка громоздились горы посуды. Плиты, на вид достаточно большие, чтобы жарить коров целиком и обслуживать целую армию, стояли не растопленными.

Посреди этого серого запустения у очага на небольшом ярком коврике кто-то установил маленький столик. На столике в банке из-под варенья стояли цветы. Букет был составлен очень просто: кто-то вырвал пучок цветов и воткнул их в банку. В целом же все это производило эффект небольшого островка яркости посреди океана мрачности.

Элла нервно переложила с места на место несколько каких-то мелочей, потом повернулась и взглянула на Маграт с обезоруживающе застенчивой улыбкой.

– Какая же я все-таки глупая. Впрочем, тебе, наверное, не впервой бывать на таких кухнях, – сказала она.

– А-а, да. Да. О да. Я много кухонь посетила, – ответила Маграт.

– Просто дело в том… я думала, что ты будешь немножко… старше. Ты была на моем крещении, да?

– Э-э… Что? – переспросила Маграт. – Видишь ли, я…

– Хотя ты ведь можешь выглядеть как тебе вздумается, – пришла ей на помощь Элла.

– Что? А, да. Гм.

Элла, казалось, была слегка озадачена – видимо, пыталась понять, почему Маграт, если она может выглядеть так, как ей заблагорассудится, вдруг захотелось выглядеть как Маграт.

– Ну, – наконец промолвила девушка. – И что мы будем делать?

– Ты что-то говорила насчет чая, – ответила Маграт, стараясь выиграть время.

– Ах да, конечно…

Элла повернулась к очагу, где над тем, что матушка Ветровоск обычно называла огоньком оптимиста [23], висел закопченный чайник.

– А как тебя зовут? – спросила она через плечо.

– Маграт, – ответила Маграт, присаживаясь.

– Какое… милое имя, – вежливо отозвалась Элла. – Ну а как зовут меня, ты наверняка и сама знаешь. Представляешь, я столько времени провела за готовкой у этого проклятого очага, что теперь тетушка Приятка зовет меня Золушкой. Глупо, правда?

«Золушка… – подумала Маграт. – Я умудрилась стать феей-крестной у девчонки с таким дурацким прозвищем…»

– Она могла бы выдумать что-нибудь получше, – согласилась Маграт.

– У меня просто духу не хватает попросить ее не называть меня так, ведь тетушка считает, что это очень забавное имя, – призналась девушка. – А по-моему, так это совершенно дурацкое прозвище.

– Ну что ты! – воскликнула Маграт. – Да, кстати, а кто такая эта тетушка Приятка?