Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей

Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир.

Ни звука – кроме шуршания платья и ее собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами.

На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась.

Но вдруг ее нога зацепилась за что-то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся черным.

Лили перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение.

Отражение пристально смотрело на нее.

– Какая радость быть победителем, если проигравший мертв и не знает о том, что он проиграл?

Лили отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся.

Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры.

– Ты разбила мое зеркало!

– Так вот, значит, ради чего ты все это затеяла? – фыркнула матушка. – Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по-твоему, это власть?

– Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало…

– Говорят, это плохая примета, – подтвердила матушка. – Но я подумала: в конце концов, еще семь лет несчастий – разве это так уж много?

Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света…

– Надо было разбить оба зеркала, тогда все было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие…

– Ха! Это я нарушила равновесие? – матушка шагнула вперед, ее глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. – Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то – и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, – что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую…

– Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, – пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. – Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крестная. А ты – злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало…

…Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров…

– Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… – еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.

– Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? – спросила матушка. – Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось.

Она замахнулась.

…Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, она вела за собой спасающиеся бегством отражения всех остальных зеркал…

Глаза матушки расширились.

Зеркало за спиной Лили Ветровоск вдруг пошло трещинами.

А виднеющееся в зеркале отражение Лили Ветровоск вдруг повернулось, блаженно улыбнулось, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия.

– Лили!

Все зеркала лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение верхушку башни окутало облако волшебно сверкающей пыли.

Нянюшка Ягг и Маграт вылетели на крышу, будто ангелы мщения, наконец выпущенные на свободу после длительной проверки небесным контролем качества.

И вдруг остановились.

Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли пустые рамы. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в белом платье.

Нянюшка отстранила Маграт и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащую женщину носком сапога.

– Давай сбросим ее вниз, – предложила Маграт.

– Давай, – согласилась нянюшка. – Только сбрасывать будешь ты.

Маграт заколебалась.

– Вообще-то, – наконец сказала она, – когда я предложила сбросить ее с башни, я не имела в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имела в виду, что если еще осталась в мире хоть какая-то справедливость, то эту женщину стоило бы…

– В таком случае на твоем месте, я бы лучше помолчала, – перебила ее нянюшка, осторожно становясь коленями на острые осколки. – Ну да, точно. Это Эсме Ветровоск. Ее лицо я ни с одним другим не перепутаю. Сними-ка нижнюю рубашку.

– Зачем?

– Девочка, да ты взгляни на ее руки!

Маграт пригляделась и в испуге зажала рот ладонями.

– Что же она такое делала?

– Судя по всему, пыталась просунуть руки сквозь стекло, – ответила нянюшка. – Давай-ка, снимай и порви ее на узкие полоски, а потом сбегай, найди госпожу Гоголь и спроси, нет ли у нее каких-нибудь мазей и не может ли она нам помочь. А еще передай ей, что если она нам не поможет, то чтобы к утру даже духу ее здесь не было. – Нянюшка взяла матушку Ветровоск за запястье. – Признаю, Лили Ветровоск действительно способна была стереть нас в порошок, но вот госпожу Гоголь, коли дойдет до дела, я потреплю так, что мало ей не покажется.

Сняв свою патентованную неуничтожимую шляпу, нянюшка принялась шарить внутри. Наконец на свет божий появилась бархотка, которую нянюшка быстро развернула. Внутри оказались несколько иголок и катушка ниток.

Она облизнула кончик нитки, подняла иголку повыше, держа ее на фоне луны, и сощурила один глаз.

– Ох, Эсме, Эсме, – со вздохом промолвила она, приступая к наложению швов, – тяжело же тебе далась эта победа…

Лили Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.

– Где я?

– ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

– Я мертва?

– ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Лили обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.

– Когда же я смогу выбраться отсюда?

– КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.

Лили Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.

Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним.

Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг…

Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит.

В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато-зеленым пламенем, другой же был жемчужно-белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что-то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым.