Андрей Белянин - Замок Белого Волка

Пришлось выключить воду, наорать на одного, успокоить другую, потом наоборот и через две минуты, с мыльной пеной за ушами, кое-как вытершись, выйти к этим доставалам.

– Ну почему я в своём доме не могу спокойно, в тишине, без воплей и понуканий, принять душ?!

– А мне без тебя скучно…

– И мне!

– Эд, помолчи, пожалуйста. Лапка, чего же скучно, я ушёл в ванную комнату, ты сидела в Инете…

– Я тоже хочу там сидеть! Дитя моё, почему мне нельзя показывать те фото, где я похож на викинга?

– Дядя Эдик, ты про ту похабщину, где ты стоишь на кухне, в одной руке у тебя половник, в другой неразмороженная курица, а на голове кастрюля? Я удалила их ещё позавчера.

– А сколько дней они провисели? – ахнул я, ибо на тех фото Эд был совершенно голый.

– Три дня, пока не заметила. Он не стал звездой Ютуба, но определённый интерес на определённых сайтах вызвал!

Гордый собой, дядя Эдик танцевальным па обошёл свою неприступную племянницу и, скрываясь в своей комнате, послал мне воздушный поцелуй.

– Он не такой, – попытался оправдаться я. – Просто привык быть в центре внимания и любит ажиотаж вокруг своей особы.

– Да знаю я, – привычно отмахнулась Хельга. – Па, но именно это меня и бесит! Будь он и вправду голубой, трансвестит или нудист-натурал, а то строит из себя непонятно какого гламурного ханурика со справкой из психушки… Сделать тебе чаю?

– Да, пожалуй, и у нас там вроде пельмени оставались.

– Уже нет. Он начал их варить в электрочайнике и забыл. Как весь ток по квартире не вырубило, ума не приложу?! Кстати, чайник проще купить новый.

В общем, день получился долгим и насыщенным. Соответственно ночка тоже не задалась. Собственно, мы с Хельгой коротали время на кухне: она за уроками, я с очередной книгой об антикварном оружии, присланной знакомым автором с Кубани. Мне как раз предлагали раритетную шашку начала девятнадцатого века, трёхдольную, с золотой вязью на клинке и дырочками от императорского вензеля на головке рукояти. Очень вовремя.

– Хм… отказать. – Я щёлкнул клавишей ноутбука, сравнивая изображение на фото в книге с изображением на экране. – Кубанские шашки Златоустовского завода были двудольными, специальных офицерских клинков среди них не выделялось, а надпись позолотой вообще не использовалась, ибо мгновенно стиралась в бою. Итого?

– Польская подделка, – не отрывая глаз от учебника английского, оттарабанила моя дочь. – Рынок антиквариата сокращается с каждым годом, а потому даёт от четырнадцати до двадцати процентов роста дохода в год. И на восемьдесят процентов состоит из подделок.

– Умница, – похвалил я. – Ещё вот предлагают кинжал барона Врангеля. Вроде бы всё чисто, но цена-а…

– Па, а почему ты занялся именно антиквариатом?

Я притих. Объяснять ей, каким образом мне удалось протащить в нашу реальность из Закордонья пару древних книг и целую коллекцию топоров древних викингов, казалось не очень уместным. Зачем ребёнку знать, что её отец начинал карьеру как обычный вор? Хорошо ещё не могильники раскапывал…

– Лихие девяностые, развал страны, дикий рынок, невозможность получить работу по специальности… – начал было я, но под её прокурорским взглядом осёкся. – Просто мне нужно было зарабатывать. Много. На мне остался сумасшедший Эд и ты, двухлетняя кроха. Я и не выбирал особо, что приносило заработок в дом, то и делал.

Это честно. За работу героя в замке Кость мне никто не платит. Потому что по идее в любой момент я могу остаться там и вести размеренную жизнь мелкого феодала. Что в принципе у меня не так уж плохо получается. Первое время мы там и жили, но оставлять ребёнка без современной медицины, культуры, образования, в конце концов, я не мог. Кстати, Эд в этом вопросе был на моей стороне. Он твёрдо считал, что племянница бога достойна самого лучшего.

С его стороны, добровольно перейти на основное место жительства туда, где он себя не контролирует, – это, несомненно, подвиг, достойный уважения. Учитывая, как хладнокровно его родня выбросила молодого бога умирать во льдах за Гранями, родственные чувства в его душе должны были угаснуть навсегда. Эд потерял часть разума, где-то остался вечным ребёнком, больше всего на свете ценящим битвы, лошадей и своё пребывание в центре внимания общественности. Он всегда и охотно возвращался со мной в северные края, но Хельгу любил искренне, как никого, оставаясь ей заботливым и преданным дядей. До тех пор, пока его белый божественный мозг не давал очередной нелепый сбой…

– Па, я всё равно не понимаю, почему ты…

Её вопрос прервала трель дверного звонка. Десять часов вечера, кому взбрело в голову нас навестить?

– Это к тебе?

– Нет, ко мне так поздно подружки не ходят, – сразу открестилась моя дочь. – Может, к тебе?

– Это ко мне, из журнала «Сити», я успел отправить им то, что ты недоудаляла, милая, – бодро откликнулся дядя Эдик, первым выходя в прихожую и без вопросов открывая дверь. – Надеюсь, мне предложат стать лицом следующего номера. Ну или не лицом, а…

Я не успел его остановить.

– Пропустите, милиция.

– Вообще-то уже второй год полиция, – недоверчиво приподнялась Хельга. Видимо, события сегодняшнего дня запомнились, а моя девочка быстро учится.

В прихожей плечом к плечу стояли трое полицейских в новенькой современной форме. Двое при пистолетах. Лица у всех суровые, соответствующие уставу. Что-то говорило мне, что этих типов не стоило пускать в дом. Как и то, что до стойки с антикварными иранскими кинжалами семнадцатого века я добежать просто не успею…

– Ехали цыгане – хрен догонишь! Пели они, пели – хрен поймёшь! – ни с того ни с сего, отступая в широкую прихожую, вдруг завёлся дядя Эдик. – «До-ро-гой длинною да ночью лунною…»

– Он что, ненормальный?

– Да, – дружно ответили мы с Хельгой. – У него справка есть.

– Так, тогда, будьте добры, уймите психа и пройдёмте с нами в отделение, – подумав, приказал старший.

– А зачем? – только и успела спросить моя бедная девочка, как двое сержантов начали крутить ей руки. Ну, в смысле пытаться. То есть с равным успехом они могли бы попробовать завязать узлом телеграфный столб. Блин, опять не так, со столбом бы у них, может, чего и вышло, а вот с Хельгой…

– Па-а, меня обижают?!

Я кротко кивнул ей и с размаху врезал в челюсть главному. Милиционер ударился затылком о стену и резко сменил тон. А заодно и голос, и внешность, и манеры.

– Убить фсех! – прорычал чешуйчатый мутант с телом человека и головой змеи. – Деффчонку всять жиффой!

Я вцепился ему в горло, и мы рухнули прямо в прихожей, а сверху нас весело накрыла вешалка с одеждой. Моя дочь, визжа от счастья, била одного змееголового лбом в лоб другого, но лбы попались крепкие. Дядя Эдик, всё так же в ритме цыганочки, носился по квартире, причитая, что от него опять спрятали молоток. Крик души был услышан, когда тот, с кем я сцепился, попытался выхватить табельный пистолет…