Александр Бачило - Незаменимый вор

Чем дальше углублялся отряд в благоухающую долину, тем больше цветов было вокруг. Они росли все гуще и уже сплошь покрывали ветки кустов, совсем заслонив собой листья.

Все же Адилхан был недоволен. Он рассчитывал найти в саду дорогу, прямо ведущую к цели, а здесь отряд вынужден был продвигаться совершенно нехоженым путем между двумя стенами диких зарослей, не имея возможности свернуть ни налево, ни направо. Казалось, не только человек, но и животные никогда не забредали в эти места. Козы и олени не щипали сочную траву в русле ручья, пчелы и бабочки на кружились над цветами, из кустов не доносилось ни одной птичьей трели. Час за часом проходили в напряженной тишине. Люди сами невольно притихли и переговаривались друг с другом только шепотом, бросая недоуменные взгляды на застывшую в мертвом безмолвии растительность.

Движение сильно затруднялось неровностью почвы, усеянной мохнатыми кочками. Легче всего было идти друг за другом гуськом, и постепенно отряд растянулся в цепочку на целый фарсанг. Это не понравилось падишаху.

– Беги к Маджиду, – приказал он одному из воинов, – и скажи, что я назначу его погонщиком в караван, если он немедленно не построит людей в колонну, как полагается!

– Колонной идти труднее! – неожиданно возразил солдат. – Мы и так полдня бьем ноги по бездорожью.

– Ступай к командиру, – едва сдерживая ярость, произнес Адилхан, – передай ему мой приказ и добавь еще, что я велел наказать тебя плетьми, за то что ты осмелился заговорить!

Лицо солдата вспыхнуло пунцовым румянцем. Он судорожно сжал древко копья, но ничего не сказал, повернулся и медленно побрел в хвост колонны.

– Что это за деревенщина? Откуда он взялся? – сердито спросил Адилхан, обернувшись к другим воинам, и вдруг поймал на себе несколько недоброжелательных взглядов.

– Что такое?! – в гневе закричал он. – Кто-нибудь недоволен моим приказом?

Но солдаты шли молча, опустив головы, и Адилхан уже не мог определить, в чьих именно глазах только что видел осуждение и даже неприкрытую злобу.

– Фаррух! – позвал падишах. – Где ты бродишь, бездельник? Я не доволен дисциплиной в отряде! Позови сюда Маджида, а сам проследи, чтобы мой приказ о наказании солдата был исполнен, как следует. Да пошевеливайся, пес! Я вижу, ты разленился на своей должности! Придется мне подыскать визиря порасторопнее...

Фаррух с удивлением глядел на своего повелителя, всегда столь милостивого к нему, а теперь вдруг впавшего в неистовый гнев. Но сильнее удивления была жгучая обида верного слуги, несправедливо униженного господином.

– Ты можешь сместить визиря, – тихо произнес Фаррух, – но этим лишишь себя возможности услышать добрый совет в минуту гнева. Например, такой: не настраивай против себя солдат, под защитой которых собираешься совершить опасное путешествие!

– Что?! Да как ты смеешь, раб?! – кровь ударила в голову падишаха, он схватился за саблю. – Как дерзнули твои скверные уста разговаривать с падишахом без страха? Без прибавления титулов? На колени, собака! Я сам отсеку эту непокорную голову!

Адилхан спрыгнул с носилок, не дожидаясь, когда рабы опустят их на землю. Размахивая саблей, он бросился на Фарруха, но в этот момент сзади из колонны послышались истошные крики и звон оружия.

– Что там стряслось? – Адилхан повернулся на шум.

Расталкивая воинов, к нему подбежал помощник Маджида – десятник Сардар.

– Великий падишах! – вскричал он, падая на колени. – Позволь спросить тебя, о владыка вселенной, посылал ли ты воина к Маджиду?

– В чем дело? – нетерпеливо спросил Адилхан. – Я посылал воина с приказанием! Ответь мне, если тебе дорога жизнь, почему мое приказание до сих пор не выполненно?

– Знай же, о, несравненный! Твой посланный сказал Маджиду, что он разжалован и будет продан в первый же встречный караван погонщиком. От этих слов мой начальник впал в неистовство, выхватил саблю и зарубил солдата на месте. Тогда другие солдаты бросились на него с оружием. Началась драка между солдатами и офицерами твоей гвардии. Если ты, о многомудрый, не вмешаешься и сам не отменишь своего безумного приказа, то через минуту останешься без отряда!

Лицо падишаха посерело. Он задрожал всем телом и, подняв саблю, шагнул к Сардару.

– Ты назвал мой приказ безумным?! Это что, бунт?!

– Прости, о повелитель! – отвечал Сардар, тоже дрожа, как в лихорадке. – Я не могу удержаться, чтобы не сказать тебе правду в глаза! Гнев затопляет мой мозг, когда я думаю, что из-за твоей глупости гибнут ни в чем не повинные люди... И больше всего мне хочется... убить тебя!

Сардар вскочил. В руке его блеснул клинок. Как безумный он бросился на падишаха, страшным ударом выбил оружие у него из рук, но сейчас же упал, насквозь пронзенный саблей Фарруха. Фаррух повернулся к Адилхану. Падишах отпрянул в ужасе – лицо визиря было искажено злобной гримасой, зубы оскалены, изо рта вырывалось хриплое дыхание. Но Фаррух не собирался нападать.

– Я все понял! – закричал он. – Это цветы! Мы все одурманены запахом!

– Цветы? – падишах удивленно оглянулся на стену зарослей.

Огромные чашечки цветов, которыми был усыпан каждый куст, все, как одна, нацелились на людей. Источаемый ими приторный аромат становился нестерпимым. Адилхан только сейчас почувствовал как бешено колотится в груди его сердце, как туманит глаза кровавая пелена. Хотелось закричать, что есть силы, броситься в остервенении на кого угодно и рубить, рубить без пощады...

Падишах судорожно вздохнул. Ему не хватало воздуха.

– Цветы... – повторил он. – Но что же теперь делать? Поворачивать назад?

– Поздно! – отозвался Фаррух. – Мы перебьем друг друга прежде, чем выберемся из этих зарослей... Нужно их сжечь.

– Но как? – Адилхан глядел на сочные мясистые чашечки цветов. Кое-где в них еще поблескивала роса. – Они не будут гореть!

– Ифрит, – твердо сказал визирь. – Он может опалить огнем всю долину, и запах исчезнет.

Падишах вздрогнул. Красная пелена гнева снова застилала ему глаза, они загорелись безумным огнем.

– Так вот что ты задумал! – вскричал Адилхан. – Подбираешься к моим ифритам? Хочешь сам завладеть сокровищами? Не выйдет!

Он вдруг бросился к ближайшему воину, вырвал у него из рук сосуд с ифритом, и, прижав драгоценную ношу к груди, пустился бежать.

Однако бежать было некуда. Со всех сторон к падишаху подступали солдаты с выставленными копьями и занесенными саблями. Глаза воинов наливались яростью.

– Рубите его! – надрывался чей-то визгливый голос. – Чего встали? Это не падишах! Это злой дух, принявший его облик!

Фаррух подбежал к Адилхану и загордил его собой от угрожающе нацеленных копий.

– Скорей же, глупец! – закричал он со злостью. – Вызывай ифрита, или погибнешь!