Александр Рудазов - Три глаза и шесть рук

— Делиться с этими ничтожествами славой?! — презрительно скривился профессор, — Да я!… То есть я не то хотел сказать! — испугался он, увидев выражение, застывшее на моей морде.

— У вас бы все равно ничего не получилось, — грустно сообщил я. — Хотите загадку? Что сложнее — ракета или травинка?

— Ракета, конечно, — нисколько не задумываясь, ответил Краевский.

— Ошибаетесь, профессор. Ракеты очень сложны, но тем не менее люди их делают. Однако ни на одном заводе вам не изготовят самую заурядную степную травинку… Выходит, травинка сложней, чем ракета, — как сложно все это, как просто все это…

— Эй, патрон, не ожидал от тебя такого рифмоплетства! — восхитился Рабан.

— Тем не менее! — продолжал упорствовать Краевский. — Я же гений, мне простительно!

Я расхохотался. Мой хохот звучал жутко, как рокот железной бочки.

— Простите, профессор, но ваша последняя реплика была поразительно глупой. Так или иначе, но гений, полностью лишенный совести, должен быть умерщвлен как можно быстрее. Прощайте, профессор.

— Нет, пожа… арр-блурп!… — крикнул Краевский, прежде чем мой коготь перерезал ему горло от виска до виска. Я несколько секунд равнодушно смотрел на его агонию. Действительно, похоже на бритву. Остры мои когти, очень остры…

— Ну что, обратно в Дотембрию, патрон? — весело спросил Рабан, тоже любующийся Краевским.

— Да, сейчас… Эх, жалко, не спросил его — старший я лейтенант или младший?

— Ну сейчас-то ты, думаю, вообще не военный, — рассудительно предположил Рабан. — Да и вообще, ты уже один раз умер. Так что сейчас ты никто и звать тебя никак.

— А вот хамить не нужно. У меня теперь имя есть, и я от него отказываться не собираюсь. Олег Бритва уж знамо лучше, чем Яков из яцхенов.

— Да кто бы спорил, патрон. Так чего, мне стартовать, или как?

— Давай стартуй, — скомандовал я.

— Есть, патрон! Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалассаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Путь от Земли до Дотембрии я помнил. Сначала мир без планет, потом Земля, погибшая в ядерных войнах, ну а потом точка назначения. И все бы так и было, если бы…

В последний момент, когда Рабан уже произносил финальные аккорды своего заклинания, возле умерщвленного профессора появился вконец заколебавший меня Серый Плащ. Он с интересом посмотрел на то, что осталось от Краевского, перевел взгляд на меня и сделал какой-то странный жест руками. Он словно бы толкал воздух в мою сторону. Больше я ничего увидеть не успел — мы переместились.

Переместились в какое-то очень странное место…

Вообразите, что вы очутились в совершенно черной комнате со стенами, удаленными в бесконечность. Еще представьте, что в ней отсутствуют источники света, но тем не менее все вокруг видно вполне отчетливо. И единственная дверь на расстоянии вытянутой руки. Дверь открыта, но что находится за ней — неизвестно. Словно бы там за порогом отказывает зрение: вроде бы видно все и одновременно — ничего.

— Куда это ты нас забросил? — слегка удивился я. Не очень сильно — в конце концов, что тут такого? Я успел повидать и более странные вещи.

Но вот когда Рабан в моей голове начал громко вопить и сокрушаться о проклятом Сером Плаще, который в очередной раз все испоганил, мое удивление резко возросло. А еще к нему присоединились недовольство и опасение.

— Кончай орать и объясни спокойно, — потребовал я.

— Прости, патрон, но этот… этот… даже не знаю, как его назвать! — испуганно пискнул Рабан. — Сожри меня демоны Голюса, если я знаю, как он это сделал, но он нас как бы… сдвинул с курса. Вот мы и переместились не по Оси, а между ними…

— Угу. И что это значит?

— Мы сейчас в Хаосе — пространстве между мирами. Здесь нет никаких измерений — ни длины, ни ширины, ни высоты. И времени тоже нет — вечный стасис. И попасть сюда сравнительно легко — в мирах то и дело встречаются Воронки — это такие разрывы между мирами, которые ведут сюда. Собственно, Серому Плащу достаточно было внести крохотную коррективу в Слово энгахов, и…

— Угу. А выйти, значит, сложно? — закончил я.

— Да нет, выйти еще легче. Вон дверь, сделай шаг — и выйдешь…

Я задумался. Внимательно осмотрел дверь. Еще немного подумал.

— А в чем подвох? — наконец решился спросить я.

— Да в том, что в Хаосе нет измерений. Из него можно выйти в любой из бесконечного множества миров. Только вот контролировать этот процесс совершенно невозможно — мир выбирается случайно…

Вот это мне сильно не понравилось.

— А что ты там про какую-то ось лопотал?

— Ну как… В пределах одного мира существует четыре измерения — длина, ширина, высота и гиперизмерение. А всего их двенадцать — восемь остальных обеспечивают множественность миров. И направлений, в которых можно путешествовать, — два в восьмой степени, то есть двести пятьдесят шесть. Но реально их раза в три меньше, потому что две трети Осей заканчиваются тупиками — уничтоженными мирами или, наоборот, еще не сотворенными. А в Хаосе Осей нет — это что-то вроде межмировой камеры телепортации со сломанной системой наведения… Ты хоть что-нибудь понял, патрон?

— На провокационные вопросы не отвечаю. Ладно, чего думать — если другого выхода нет, пойдем так.

Рабан что-то протестующе завопил, но я его уже не слушал. Не знаю, что у меня было под ногами, — на ощупь сильно смахивало на пустоту, но шагать по ней я мог. Один рывок — и я на свободе… если это можно так назвать.

— Взлетай, патрон, взлетай! — испуганно завизжал Рабан. Я и без того усиленно махал крыльями — мне ужасно не хотелось оказаться на том, что в этом мире, вероятно, именовалось «землей». Куда ни глянь, вокруг разливалась раскаленная магма. Или лава, я их не шибко различаю… До самого горизонта этот огненно-красный пейзаж. Да и выше тоже — солнце в этом мире занимало четверть небосвода и было багрово-красным, как бычий глаз. Само небо тоже отливало красным.

— Куда это нас занесло?

Было жарковато, но я терпел. Пока я мог держаться в воздухе, я был в относительной безопасности, но даже мой сверхпрочный хитин не спасет от этого моря кипящего камня и металла…

— Откуда ж я знаю, патрон? — пожаловался Рабан. — Тут твое Направление не поможет — оно за пределами одного мира не действует.

— А до Земли далеко?

— Тоже не знаю. Как тут определишь? Надо сориентироваться в Осях, определиться, в какую сторону мы улетели.

— Ну так ориентируйся.

— Прямо здесь? Мне для этого нужно как минимум прыжков тридцать — сорок сделать, иначе я как слепой. Представь, что тебя сбросили на парашюте в совершенно неизвестную точку — нужно сначала узнать, в какой ты части планеты, а уж потом решать, в какую сторону двигаться.