Юлия Черных - Аномалия левого глаза

Семен Давыдович поставил кувшин на подоконник и прикрыл занавеской — нечего подглядывать. Затем сел на табуретку, подтянул к себе пепельницу и закурил. Ароматный дымок тянулся к потолку, свиваясь в затейливые узоры. Внезапно кот перестал икать, вспрыгнул на стол, чего даже котенком не делал, и толкнул лапой помидоры. Овощи раскатились, и из-за них с писком выскочили маленькие человечки в дурацких колпачках. Они нахально кувыркались, прыгали по клеенке, а один затеял размахивать перед носом Семена Давыдовича флагом со скрещенными куриными косточками. Пиратская выходка человечка так его расстроила, что он смахнул на пол помидоры вместе со всеми их обитателями, а коту крепко дал под зад за беспардонное поведение.

После курения Семену Давыдовичу пришла мысль подкрепиться кофеем. Он поставил на стол блюдце с круглыми крекерами, взял ложку «Черной карты заваривается в чашку» и долил кипятку в чашку. Все бы, наверное, обошлось, но бес любознательности пришел в движение и чувствительно толкнул нашего героя под локоть.

Семен Давыдович прикрыл правый глаз и заглянул в чашку левым.

Это было роковым поступком. Кофе подмигнуло в ответ десятками глаз и полезло хрупать крекеры.

Семен Давыдович закрыл оба глаза, но было поздно. «Хруп-хруп, чав-чав-чав», — слышалось от стола.

«Хруп-хруп, чав-чав-чав», — сказал Семен Давыдович, сползая с табуретки, крепко зажмурившись. Ему требовалось на воздух. «Хруп-хруп, чав-чав-чав», — под ногами что-то пискнуло, то ли клоун, то ли кофеманчик. «Хруп-хруп, чав-чав-чав», — выходя на балкон. «Хруп-хруп, ча…», — когда балкон кончился.

Рулон Обоев услышал грохот и посмотрел вниз. На сугробе, которого не должно быть, лежал Семен Давыдович (которого там совсем не должно было быть) и улыбался. «Вэздэ бэзобразия», — сказал Обоев и вызвал неотложку.

В больнице, где Семен Давыдович лечился от множественных переломов, он поделился с соседями по палате интеллектуальными переживаниями.

— У Вас случилась аномалия левого глаза, — заключил больной-физик. — Оптический обман.

— Да нет, — возразил больной-художник. — Просто у Вас такое видение.

А больной-психиатр подумал, что неокрепший ум легко повредить, озадачив непосильной нагрузкой.

Но более всего заинтересовался рассказом анестезиолог, который подрабатывал внештатным корреспондентом «Лестницы Кассандры» и по долгу службы обладал широким воображением.

— Нет, Вам не почудилось, — сказал он Семену Давыдовичу, когда тот зашел на медицинский пост за слабительным. — Кот — животное нейтральное, а тоже заметил человечков. И первый журнал, говорите, сгорел? Похоже, Ваш левый глаз как ключ открывает дверь в другие мира, а печатное слово играет роль проводника, определяя выбор реальности. Впрочем, явление считается существующим, если эксперимент можно повторить. Вот, возьмите, сверните и взгляните левым глазом, — анестезиолог протянул Семену Давыдовичу иллюстрированный «Бюллетень патологоанатома».

— Ни за что, — содрогнулся тот. — Ведомственную литературу смотрите сами!

— Сам? Э-э-эээ… хотя… впрочем, — анестезиолог убрал «Бюллетень» и достал из нижнего ящика другое, не ведомственное, но тоже богато иллюстрированное издание с анатомическими подробностями, свернул, приложил к глазу.

— Не к этому, — сказал Семен Давыдович. — К левому надо.

— Ага, — откликнулся анестезиолог и переставил журнал.

Некоторое время ничего не происходило. Семен Давыдович скучал, анестезиолог добросовестно смотрел. Внезапно открылась дверь ординаторской, оттуда вышла медсестра Лидочка в сентиментальном халатике и пошла по коридору.

— Вот оно, — сказал анестезиолог замирающим голосом. — Так-так, ну-ка, ну-ка, — он поднялся со стула и, не отрываясь от журнала, устремился за Лидочкой.

Больше Семен Давыдович его не видел.

Сам он не испытывает желания повторять эксперимент, не верит в другие миры и подумывает о том, чтобы заклеить нафиг левый глаз.

А то он как-то, не удержавшись, заглянул в замочную скважину ординаторской, и там увидел тааакооое!