Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

— Всех зарэжу! Тебя зарэжу. Их зарэжу, царя заражу! А что делать, так хачу?!

— Быстро сел на скамейку, руки за спину, рот открывать по моему разрешению, дышать через раз! — грозно рявкнул я, потому как эти горные орлы достали меня ещё в Москве по самое не балуйся. — Имя, возраст, пол? Отвечать, быстро!

— Coco. Нэ помню, нэ знаю. Какой такой пол, э? Дэревянный, да?

— У тебя да, — согласился я, делая запись в блокноте. — И не только пол, но и вообще…

— Да?

— Вопросы здесь задаю я. Итак, вчера вечером вы были в компании гражданина Бельдым-бека и гражданина Паулюсуса. Так?

— Нэт!

— Неужели?

— Да!

— То есть вы с ними не пили?

— Слушай, я тэбя всё равно зарэжу, — честно обозначил свои планы потенциальный жених царевны Марьяны. — Паэтому честно скажу: что с ними пить? Как с ними пить? Они савсем пить не умеют, да!

— Понятно. Записал. А потом вы ругали царя Гороха?

— Зачем ругал?! Назвал его одын раз ослом, одын раз козлом! Одын или два, нэт, два, назвал сабакой такой. Ну, которая на соломе лежит и её не кушает. Знаешь, да?

— Догадываюсь, — сухо подтвердил я. — Про меч-кладенец слышали?

— Про какой леденец?

— Ясно. Свободны. Ещё раз попадёте к нам в отделение, отправлю в Сибирь, ёлки шатать. Сами уйдёте или коленом выпроводить?

— Э-э, сыскной воевода, — доверчиво зашептал кавказец, подаваясь вперёд. — Я праблем не хачу, но ты нанимаешь… Я — князь! Мне честь дэржать надо! Назови своих, пожалуйста, пусть меня выведут. Как будто я дрался, да? Не абижай, мамой прашу…

Я тяжело вздохнул и кликнул стрельцов.

— Выкиньте гражданина за ворота. Ну, так, чтоб и зрелищно, и без лишнего рукоприкладства.

— Спасибо! — хором грянули и стрельцы, и сын гор Павлиношвили.

Слава богу, все друг друга поняли, и всё складывается к взаимному удовлетворению.

Парень вылетит от нас героем дня, а еремеевские стрельцы парой подзатыльников отведут душу. Остался третий. Яга по-прежнему отказывалась появляться, хотя у меня были подозрения, что она всё-таки нас подслушивает и после обеда непременно выскажет своё профессиональное мнение по поводу мужского вранья. Хорошо бы Митя уже успел растопить баньку, отмыться сам и оставить мне горячей воды. Что-то быстро я почувствовал себя усталым, видимо, последствия отравления ещё сказывались.

О том, что вышедшие из отделения женихи начнут болтать обо мне в кабаках, можно было не беспокоиться, кто им поверит? Я же для всех умер, и это информация официальная, полгорода в трауре, венки шлют, свечи в храмах ставят, соболезнования выражают всячески, а то, что трое иноземцев, попав в милицию по пьяни, «самого участкового видели»?! Да тьфу! Пусть мелют языками, пока не побили за враньё…

— Следующего подавать ли?

— Заносите, — откликнулся я.

И через минуту в горницу сам, без малейших понуканий, вошёл молодой крепкий блондин в потёртой европейской одежде времён какого-нибудь Айвенго или Ричарда Львиное Сердце. Неприветливо улыбнулся мне, но тем не менее начал первым:

— Здраффстфуйте!

— Здоровеньки булы, — не совсем правильно ответил я, но он меня понял.

— Присаживайтесь.

— Спасибба.

— Прибалтика?

— Не поннял…

— Ну как это… Эстляндия?

— Та! — уверенно подтвердил третий жених нашей царевны.

Почему-то он мне нравился меньше всех: глаза какие-то блёклые, бесцветные и мутные, как у замороженной сёмги в супермаркете.

— Это что же происходит, гражданин фон Паулюсус? Вы прибыли к нам в столицу с целью женитьбы, а задержаны в связи со вчерашними безобразиями в кабаке. Ай-ай-ай, товарищ эстонец! Нарушаете?

— Я не ппил, они фсё сами выппили!

— Дыхните? — перегнулся я через стол. Потомок рыцарского рода цослушно наклонился и дыхнул. Ну, зубы не айс, однако и перегаром не пахнет.

— Как оказались в одной компании с драчунами и алкоголиками?

— Случайнно.

— А поподробнее можно?

— Софсем случайнно.

Да, а этот тип, мягко говоря, немногословен, придётся тянуть клещами. В фигуральном смысле, разумеется, мы ж не в царской пыточной, у нас другие методы.

— В драке с сотрудником милиции участвовали?

— Не учаффстфофал.

— Тогда за что вас задержали?

— За компаннию, — так же терпеливо, словно малому ребёнку, продолжал объяснять белокурый гость с янтарных берегов.

Что ещё у него можно было спросить, я просто уже не знал.

— Про меч-кладенец слышали?

— Нетт.

— Претензии к органам правопорядка за неправомочные действия имеете?

— Нетт.

— Другие ответы знаете?

— Нетт, — даже не моргнул он, и я сдался. Мне пришлось честно отпустить и третьего претендента в гороховские зятья. Правда, взяв с него подписку о невыезде. С первых двух не стал брать, а с этого взял. Чисто из вредности. Говорю же, не понравился он мне. И пусть в нашей милицейской работе апеллировать такими критериями и не положено, внутренне я был бы рад прищучить этого белобрысого хоть за что-нибудь…

— Батюшка сыскной воевода, — в дверях опять показались стрельцы, — так что, пятого заводить ли?

— Какого пятого?! — не понял я. — Погодите, у нас же вроде всего четверо задержанных. Три жениха и Митька. Чего вы меня со счёта сбиваете?

— Дык в ночь, под самое утро, ещё и дьяка Филимона Груздева доставили ребята, — смущённо пояснили еремеевцы. — Говорят, он по городу бегал в непотребном виде и речи орал крамольные…

— Какие?

— Что, дескать, царь преставился!

Ну этого типа я точно не мог принять. Он бы точно сдал меня с потрохами, и уж ему-то поверили бы! Пришлось вставать и идти на поклон к Яге, умоляя её разобраться с козлобородым нарушителем ночного спокойствия. А заодно и выяснить, чего он-то делал в неположенное время у царских подвалов? Причём крутился ведь, гад, вполне целенаправленно, именно там, где пропал меч. Так что вопросы и подозрения в его адрес самые серьёзные…

— Бабуль? — Я деликатно постучал в дверь её комнатки.

На стук неторопливо вышел мажордомистый Васька и вопросительно выгнул на меня бровь.

— Ягу можно? — прокашлявшись, уточнил я. Кот поднял вторую бровь.

— Исключительно в служебных, а не в личных целях. Необходимо помочь с допросом важного свидетеля, а может быть, и подозреваемого.

Чёрный как смоль Вася подумал, поморщил нос и обернулся назад. Моя домохозяйка, тишайше сидевшая у себя у окошечка, так же молча встала и чинно прошла в горницу. Мне же было жестом предложено подняться за котом наверх, в мою комнату.

Собственно, совсем уж отлучаться от участия в допросе я никак не собирался, поэтому уселся на лестнице в надежде хоть что-то услышать.

Вскоре понятливые стрельцы за шиворот притащили грязно ругающегося дьяка.

— Деспоты сатанаиловы! Сатрапы диавольские! Палачи и душители гражданских свобод! — надрывался Филимон Митрофанович, разумно адресуясь в потолок.