Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

— Быстро вы обернулись.

— Дык дурное дело нехитрое, да и горшечник знакомый на телеге подвёз. — Левое веко у бабки заметно подрагивало, видать, тоже нервы. — А ты тут, гляжу, пьянствуешь в одиночку?

— Лучше расскажите, что у вас там с архивами? Нашли хоть что-нибудь?

— А то! — бодро откликнулась бабка. — Обчихалась там вся, ровно собака какая, ежели ей в нос табаку насыпать. Пылища же страшная, думала, там же вся в чихе и сдохну…

— Вот не надо, а? Сглазите ещё, — попросил я.

— …и похоронят меня в подвалах царских, пыльными летописями заваленную, грамотами пришибленную, челобитными придавленную, указами замурованную, — продол жал а Яга, невзирая на мои протесты и вдохновенно кружась по горнице. — Это ж не архивы, энто конюшни Авгиевы, бумагами забитые. Покуда собственную царскую переписку нашла, меня два раза полками дряхлыми пристукнуло, а разок в чертежах фортификационных по пояс утонула, как лягушка в молоке, полчаса ногами старыми раритетные листы трамбовала, покуда выбралась.

Я встретился взглядом с котом Васькой, тот подмигнул жёлтым глазом и выразительно причмокнул губками. Я слегка обалдел. Кот укоризненно покрутил лапкой у виска, словно бы его не так поняли, и, привстав на задние лапы, изобразил, как выпивает рюмочку.

— Ага! — наконец-то дошло до меня. Быстро метнувшись к заветному шкафчику, я налил перевозбуждённой бабке полстопки чего-то малинового и щедро дополнил валерьянкой. Яга выпила махом…

— Ой, ё-ошкин дрын, как же меня накренило-то, — тепло выдохнула она, прекращая дурацкие танцы. — В общем, что я тебе скажу, мил-дружок участковый, раздобыла я документ старый, где про тот меч написано. Ещё прапрадед Гороха нашего энтот кладенец в гроб хрустальный своими руками положил. Якобы он и знал, какая у того меча тайна, но сам ей не пользовался и другим не сказал.

— Причина?

— Про то летопись умалчивает. Сказано лишь, что тайна сия настолько великая есть, что обычному человеку её нипочём не сдюжить.

— Надуманно, патетично и размыто, — поморщился я.

— Белку в глаз бьёшь, — весомо подтвердила моя домохозяйка, берясь за самовар. — А тока иной информации у нас нет покудова. Вот небось когда сама-то меч тот в руки возьму да со всех сторон обнюхаю, тогда и мнение авторитетное экспертизное высказать смогу. А покуда уж извини, Никитушка…

— Ладно, мы ведь и не ждали, что решение будет самым простым. Когда летим к Кощею? — решительно приподнялся я.

— Да хоть сейчас. Время-то не терпит, а их мерзейшество, поди, невесту новую самолично встречать отправится. Да, может, и влетим в нужный час, пока хозяев дома нету…

— Зеркало?

— Оно. Оно, поганое, да тока, чтоб его изничтожить, могучая сила нужна. Я те за пять минут нужный результат нипочём не гарантирую, — честно предупредила Баба-яга.

Я улыбнулся самой нехорошей улыбкой, на какую только был способен. Хотя, честно говоря, куда мне, поэтому лишь бессовестно спародировал дьяка Филимона Груздева…

— Нам не надо его уничтожать, надо лишь заставить его перестать показывать Лукошкино. Так сказать, слегка перепрограммировать.

Моя домохозяйка важно кивнула. Мы с ней всегда понимали друг друга с полуслова и в четверть намёка. Волшебное зеркало, разумеется, не навороченный компьютер с оплаченным Интернетом, но раз оно каким-то образом управляется, значит, его так же можно и отключить. Яга справится, она в этих вопросах профи, ей можно верить.

— На кого оставим отделение?

— Только не на Митьку! Помните, что он в прошлый раз учудил? В демократическом западном обществе нас бы давно журналисты с потрохами съели да по судам затаскали…

— Прости господи! Это что ж за звери такие?!

— Газетчики. Пресса. Типа третья власть, — не стал вдаваться в подробности я. — Могу попросить Еремеева проконтролировать.

— Ну, ежели они с Митенькой не стакнутся да вдвоём куролес на всё Лукошкино не устроют… Я б ещё и Васеньку мово к ним для пригляду поставила.

— Почему нет? — прикинув «за» и «против», согласился я. — Готовьте ступу, через полчаса вылетаем! Я схожу предупрежу стрельцов, что им делать в наше отсутствие.

Баба-яга тоже кивнула, одним махом допила остатки остывшего чая из кружки и отправилась к себе за тёплой душегрейкой для полётов.

Выйдя на крыльцо, я поманил к себе бесцельно слоняющегося по двору Митьку и задумчивого Фому, только что отправившего с десятком стрельцов двух «брачных аферистов» в царскую тюрьму. Итак, парни…

Вкратце изложив всем боевую задачу, я как можно внятнее пояснил, что за работу отделения отвечает наш младший сотрудник, а за порядок в городе — сотник Еремеев. Про бабкиного кота Ваську решил пока не сообщать, пусть бдит за ними со стороны, являясь, так сказать, нештатным сотрудником надзора за органами. В принципе, конечно, работка рискованная, психологически нервная, таких нигде не любят, но… Не я же это предложил, а Яга, верно?

Митя собственноручно притащил нам большущую старую ступу из сарая. Более всего она походила на бочку из-под селёдки, но с красивой резьбой по дубовым доскам и недавними отметинами от совиных когтей. Летать мне в ней уже приходилось, не скажу, что так уж страшно, в наших самолётах Москва — Сочи и покруче бывало. Ступа, конечно, неотапливаемая, весь полёт на сквозняках, но зато хоть пьяные пассажиры в салоне не дебоширят…

— Садись, Никитушка, — пригласила бабка, появляясь на крыльце в тёплой кофте и завязанном под подбородком платке, с помелом наперевес.

Я легко запрыгнул внутрь. Митя так же легко, как пушинку, подсадил на борт Ягу. Видимо, следовало сказать что-то значимое перед вылетом…

— Ну что ж, боевые товарищи, — прокашлялся я, видя, что дежурные стрельцы собрались на наши проводы. — Мы с главой нашей экспертной группы отправляемся на очень важное задание. Попрошу никого не забывать, что в наше отсутствие именно вы, то есть каждый из вас является лицом доблестной лукошкинской милиции! Крепите ряды, повышайте бдительность, отнимайте сигареты у малолетних и переводите бабушек через улицу. Вернусь — проверю!

— Ура-а-а! — воодушевлённо гаркнули все наши, подбрасывая вверх шапки.

Хорошо ещё из пищалей в воздух палить не стали. А то знаю я этих снайперов — сшибут влёт, на раз, вместе со ступой…

— Поехали? — подмигнула Яга, делая круговое движение помелом.

Я кивнул.

Ступа вертикально пошла вверх, но видом открывающегося с высоты Лукошкина мне полюбоваться не дали.

— Пригнись, соколик. — Бабка небольно треснула меня по плечу помелом. — И без того про тебя уже дурные сказки ходют. Не помнишь, что дьяк Филька вчерась на площади нёс?

— Подбивал граждан пойти на кладбище и вбить мне осиновый кол в грудь, — послушно пригнулся я. — А что, кто-нибудь поверил?