Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

— Митя, после секундного размышления спросил я, — а этот мост может вот так вдруг взять и упасть?

— Энтот-то? Не-э, навряд ли…

— А если я очень-очень попрошу?

— Намёк понял, — кивнул он, лёг пузом на мост и, опасно свесившись, опустил золотую голову вниз. — Ну дык что уж тут скажешь… Опоры дубовые, крепкие, расшатать не получится. А ежели подпилы делать, то я так думаю, с полгодика пилить будем.

— А если порох?

— Про то вы лучше у Еремеева проконсультируйтесь, — ввернул Митяй умное словечко. — Однако, ежели по-моему, дык с трёх бочонков пороху так рванёт, что лететь тому мосту до городу Стамбулу, ихнему падишаху прямиком поперёк тюрбана, и из-за того инциденту быть войне!

— Митя, — я за шиворот втащил его обратно, — у тебя кровь к голове прилила, несёшь всякую ерунду. При чём тут турецкий падишах, а?

— Не знаю, — задумался он. — Просто картинка эдакая с продолжением в уме нарисовалася.

— Где нарисовалась?

— В уме.

— Ещё раз, где?

— Да ну вас, Никита Иванович, обижаете сироту почём зря. А я, между прочим, у дьяка Фильки читать выучился.

— Помню, — кивнул я. — Тридцать две буквы, тридцать два ругательства. Я Груздеву Филимону Митрофановичу за его авторскую методику азбуки с матом давно собирался административный штраф выписать. Ладно, пошли. Что у нас на той стороне?

Мы перешли через мост и метров на сто углубились по тропиночке в лес. Ну, собственно, всё то же самое, как и на нашей стороне, — берёзки, осины, ёлки, густой смешанный лес. Спрятать десяток человек в засаде, конечно, можно, но смысл? Спрячешь близко — будут заметны, спрячешь поглубже, так они сами ничего не увидят, и пока на крик о помощи выберутся, меня уже убьют пять раз.

— Должен признать, что Кощей Кирдыкбабаевич действительно выбрал идеальное место для переговоров и обмена заложниками. И он придёт сюда именно сегодня, чтобы мы не успели подготовиться, — задумчиво бормотал я себе под нос, оценивая безысходность ситуации. — Итак, мы слева, Кощей справа. Я иду на мост, мне навстречу царевна Марьяна. Допустим, я хватаю её, бегу и… получаю копьё в спину. Что потом?

Я труп, царевна, надеюсь, тоже. Ну она-то сама виновата, а меня за что? Я против! Значит, срочно нужен другой вариант…

— А дозвольте мне жизнь положить за любимое отделение? — встрял Митя. — Я вот вашу форму милицейскую надену, фуражечкой сверху накроюсь да обмен и произведу. Небось не признает сразу Кощей, может, он при свете дня плохо видит, а?

— Спасибо, Мить, ты настоящий друг… — сентиментально прокашлялся я. — Но не прокатит, ты меня выше на две головы, и размер у меня сорок восьмой, а у тебя, я так понимаю, пятьдесят шестой. В общем, тебе мою фуражку если только на одно ухо повесить. Но так редко кто носит, поверь…

— Думаете, узнает он меня?

— Узнает. Однако за готовность к самопожертвованию выражаю благодарность от лица всего отделения.

— А медаль?

— Митя, не борзей.

— Уловил, осознал, не борзею. А хоть плюшку у бабушки Яги попросить можно?

Плюшек ему Яга сама навешает, у неё это дело никогда не застревало. Я снова попросил нашего младшего сотрудника не отвлекать меня глупыми разговорами и вновь с головой ушёл в невесёлые размышления. Все методы борьбы с террористами и спасения заложников, известные мне, в этом времени не срабатывали. Никаких идей, как обмануть закоренелого злодея, вызволить царевну и, главное, спастись самому, не было.

Ни на еремеевских стрельцов, ни на царскую гвардию особо надеяться не стоило. И отнюдь не по причине их боевых качеств: и те и другие за меня в бой пойдут не раздумывая. Просто боя, как такового, не будет, Кощей реально серьёзный противник, и ему покрошить всех наших — на раз-два плюнуть, растереть, пойти дальше, не оборачиваясь!

В самом Лукошкине ему воли нет, он отца Кондрата боится, да и вообще на наши земли активно не лезет, всё больше бьёт чужими руками, исподтишка. Увидит, что я не один, просто отменит встречу, не придёт, и как тогда спасать царевну, вообще непонятно. Хотя есть шанс, что против присутствия Яги и Мити Кощей возражать не станет. Ему тоже нужны свидетели его победы, да и случая покуражиться он не упустит. Итого, нас трое — он один. Как понимаете, расклад не в нашу пользу.

Будем надеяться, что Яга хоть чем-то порадует, всё-таки она полдня провела за экспертизой меча…

— Чей-то смурной вы, Никита Иванович, — честно пытаясь отвлечь меня от грустных мыслей, подал голос мой младший сотрудник. — Может, мне вам песенку какую спеть али ещё одной историей весёлой побаловать?

— Спасибо. Я ценю, честно. Но петь не надо. Ещё услышит кто, решит, что мы пьяные…

— А я ему в глаз!

— Добрый ты, Митя, и, главное, вежливый! Давай лучше к делу. — Я привычно перевёл его энтузиазм в более мирное русло. — Скажи лучше, где у нас женихи — Павлиношвили и этот… как его… азиат?

— Бельдым-бек? Да вроде всё там же, в кабаке. Из города их выпускать не велено, а сажать покуда не за что. Да и бесы у нас в порубе прописались уже. Бабуля на них не нарадуется, всё внутри вылизали, починили, подправили. Я так думаю, может, не сразу их на каторгу отправлять, а? Пущай сначала баньку починят, крышу перестелют и печь почистят…

— Тоже вариант, почему бы и нет, — не задумываясь, признал я. — Труд исправил многих преступников. Придержим гастарбайтеров до понедельника.

В отделение вернулись примерно через час. Мы спешили, поскольку у меня никакого толкового плана так и не сложилось, а надежда на Ягу вполне могла оказаться эфемерной. Хотя лично я на тот момент верил в бабку как никто!

— Что-то серьёзное произошло за наше отсутствие?

— Никак нет, батюшка сыскной воевода! — гаркнули еремеевцы у ворот. — Всё в наилучшем виде, тишь, покой и общее благоденствие!

Уже приятно. Митю я развернул сразу же, дав задание найти женихов и передать, что в принципе они свободны. Могут возвращаться к своим, пока ещё во что-нибудь здесь не вляпались.

— Бабуль, я вернулся!

Ответа не последовало, хотя Яга, несомненно, была дома. В желудке неприятно похолодело. Я толкнул дверь в горницу и всё понял…

На столе лежал меч. Дымились только что потухшие свечи, из глиняной крынки с молоком выглядывала испуганная лягушка, а за столом, скучающе подперев рукой щёку, сидела глава нашего экспертного отдела. В свободной руке у неё был полупустой гранёный стакан…

— Выпили?

— Ничё у меня не вышло, Никитушка. — В тоскливых глазах нашей эксперт-криминалистки блестела жалобная слеза. — Старая я стала, ничё не помню, дура седая, бесполезная… Не нашла я у энтого меча никаких свойств волшебных, тайн заветных, чудес дивных… Нету их!

— Ну… нет, значит, нет, — пожал плечами я. — Однако это не повод впадать в депрессию и заливать горе алкоголем.