Ксения Баштовая - Карты, деньги, две стрелы

Все-таки у милезов, произошедших от фениев, весьма странная внешность. Они взяли всего понемногу от каждого из родителей и в то же время не похожи ни на кого из них. У фениев белоснежные волосы, светлая, почти бледная кожа, голубые глаза. Унгарийцы обычно — смуглые брюнеты. Вот и получается, что милезы смуглые, как унгарийцы, но при этом цвет их волос не белый, как у одного из родителей, а седой, как у стариков.

Это у мужчин так. Женщину-милезку, пожалуй, от унгарийки-то по внешнему виду не отличишь.

Книжный шкаф оказался заперт. За дорогими стеклянными дверцами виднелись корешки книг, но сколько капрал ни дергал бронзовые ручки, сделанные в виде львиных голов, все оказалось безуспешно.

Я подошла к столику. Лежавшая на нем безделушка оказалась золотым медальоном на тонкой цепочке. Осторожно взяв предмет в руки, я его перевернула.

— Надо же…

— В чем дело? — тут же оказался рядом со мной капрал.

— Здесь такой же рисунок, как у меня: Мать Рассвета, Зеленый Отец и Вечный Змей у их ног. — Я провела кончиками пальцев по светлым ликам.

— И что с того? Это ведь обычное изображение богов.

— Образки обычно делают немного другой формы, а тут… — Покосившись на милеза, я осторожно вытащила из-под рубашки свой кулон.

Теперь на ладони лежали два абсолютно одинаковых амулета. На них даже царапины были в одних и тех же местах! Лишь на обратной стороне оказались разные картинки: у меня — Мать Рассвета, а на найденном — Вечный Змей.

— Видите?

— Можете дать посмотреть поближе?

Я протянула ему тот образок, что взяла со стола.

— А второй?

— Я не смогу его снять. — Распространяться дальше не стала. Не рассказывать же в самом деле, как однажды в детстве, изучая содержимое маминой шкатулки, я увидела интересный кулон на цепочке, примерила его… а потом поняла, что он попросту не снимается.

Кажется, капрал не удовлетворился таким ответом, а то и вовсе решил, что я все придумываю, но вопросов задавать не стал. Взял новую подвеску в руку…

В тот же миг у меня закружилась голова. Я плотно сомкнула веки, а когда осторожно приподняла их, обнаружила, что мы с офицером стоим на улице, неподалеку от того места, где впервые увидели богли, а рядом переступает с ноги на ногу Ветерок.

— Что за наваждение? — только и смогла выдохнуть я.

Капрал оказался умнее. Раздраженно буркнув:

— Потом разберемся, — он бросил в кошель на поясе найденный кулон и направился к коню. На миг оглянулся: — Вы со мной, госпожа? Или решили остаться здесь?

А у меня есть выбор?

Копыта Ветерка выстукивали дробь по обугленным камням мостовой, а моя голова была занята тяжелыми размышлениями.

Что же я творю? Зеленый Отец, что я творю?! Сначала пытаюсь умереть, потом сбегаю с каким-то подозрительным типом, теперь вот еду на межграничье… Если там кто-то узнает мое имя или если мой спутник решит воспользоваться им в своих целях — я не говорю о том, что я ему пообещала, — да я же погибла!

Айден

— Капрал Иассир!

Так, главное — не перепутать. Сегодня четырнадцатое, стало быть, день четный. И вход будет не слева, а справа. Сразу за старым храмом. Нет, ну они хоть бы завал разобрали!

— Капрал Иассир, вы меня вообще слышите?

Четверть Эгеса к ним ходит, а дорогу до сих пор не расчистили. Придется спешиваться. Куда бы коня пристроить, чтобы его в темени не сожрали? Потому что Стефиан тогда нас с Блэйром сам сожрет без ножа и вилки.

— Капрал Иассир!

— Светлые боги, — вздохнул я. — Госпожа, я же просил вести себя потише. Мало нам богли, так вы сейчас сюда и кархулов со всего пограничья соберете.

— Кар… кого? — Девушка захлопала ресницами и, словно очнувшись, знакомо нахмурилась: — Не заговаривайте мне зубы! Я говорила не о том. Уже солнце село, капрал! А мы до сих пор из Мертвого Эгеса не выехали.

— И не выедем, — отрезал я, натягивая поводья. — Тпру, стой!

— Что вы делаете?

— Спешиваюсь.

— Зачем?

— За камнем, — хмыкнул я, подавая ей руку. — Ну-ну, не надо сверкать глазами. Я не издеваюсь. А за тем камнем — вход в одно надежное местечко. Один из его хозяев — мой старинный приятель. Спускайтесь, госпожа! Вы верно заметили — солнце село. А ночью в Мертвом Эгесе делать нечего.

— Но мы же… — Спутница неуверенно оперлась на мою руку и соскользнула с седла вниз. — Мы же здесь?

— Пока что. — Покрутив головой, я задумчиво посмотрел на развалины старого храма. Хоть и одни стены остались, а святое место все-таки! И подвал какой-никакой у них там должен быть. Главное, Ветерка туда запихнуть без лишнего шума и дверь запереть. Если она сохранилась. Конь мне еще понадобится.

— Я думала, к ночи мы уже будем на межграничье, — настороженно озираясь, неуверенно пробормотала кнесна де Шасвар. — Вы же в бегах, капрал!

— Временно в бегах, — поправил я. — А что до межграничья, так ночью там не безопаснее, чем в Мертвом Эгесе. Придержите лошадь, я сейчас.

— Куда вы? — всполошилась девушка.

— Не беспокойтесь, я вас не бросаю. Но и коня бросать… — Спохватившись, я вовремя заткнулся, едва не брякнув: «На съедение». С каждой минутой все темнее и темнее, а в компании с пугливой девицей шариться по храмовым лабиринтам — только время терять и нервы.

— Стойте тут, — велел я. — Если что, прыгайте в седло и скачите обратно к Третьей заставе. Только не оборачивайтесь.

— П-почему?

Вот именно. Почему. Почему я не могу обойтись двумя словами?

— Потому что. Прикиньтесь деревом и ждите меня. Я быстро.

— А…

Не дослушав, я шагнул в полуобвалившийся дверной проем. Солнце давно село, луны не видно, даже без крыши темнотища такая — хоть глаз коли. Надо поторопиться. Между жизнью и лошадью, пусть даже такой, как Ветерок, я все-таки выберу первое!

Я споткнулся о почерневшую от огня и времени балку, выругался сквозь зубы и чиркнул огнивом. Короткая желтая вспышка на мгновение выхватила из сырого мрака обшарпанные стены, высокие колонны в черных трещинах и покрытый копотью алтарь — там, впереди. Удивительно, как здание вообще устояло? Ведь вокруг сплошные развалины… Вмешательство свыше? Я криво усмехнулся. Углядев возле стены высокий громоздкий шкаф, потянул на себя дверцу. Она осыпалась в моих руках жирной черной пылью. М-да. Огонь и время… Наскоро отряхнувшись, я сунул руку в недра шкафа и, нащупав внутри какую-то ветошь, снова чиркнул огнивом, высекая искру на обрывок тряпки.

Крошечный дрожащий язычок пламени еще больше сгустил темноту. Надо найти какую-нибудь деревяшку для факела.

— Ах ты ж!.. — вырвалось у меня.

«Ветошь» оказалась полуистлевшим балахоном храмовника, а подожженная мной тряпка — оторванным рукавом. Более того, на оного служителя тот балахон и был надет… Высохшее тело мертвеца не выглядело черным и обугленным, как все вокруг — от горелых ломаных скамеек до самого «шкафа», оказавшегося исповедальней. Теперь понятно, почему покойник так хорошо сохранился. Я окинул взглядом скрючившееся на скамеечке тело. Бедняга. Почему он тогда не ушел вместе со всеми? Забыли в суматохе или сам не захотел? Поди пойми этих храмовников… Впрочем, мне-то что до них? Мне коня надо спрятать!