Ксения Баштовая - Карты, деньги, две стрелы

Женщинам путешествовать не возбраняется. И иметь смазливую мордашку — тоже. И я бы, пожалуй, обошелся парой дежурных комплиментов да пропустил обоз, если бы не одно «но»… Фении из рода Меняющих Форму могут надеть на себя любую маску, но они не бесполые! А конкретно тот фений, будучи, простите, мужиком, не нашел ничего умнее, как обернуться женщиной. То ли от скуки, то ли в надежде, что оголодавшие пограничники пропустят даму без очереди. Угу. Нет, я, может, и не эксперт… Но даже простолюдинка не будет плевать под ноги, «кокетливо» гоготать басом и сидеть, растопырив коленки в стороны. И тем более, даже думая, что ее никто не видит, она не станет чесать себе… э-э-э… ну, в общем, фении от людей и милезов физиологией не отличаются. А я на зрение не жалуюсь. И на службе не пью. Заподозрив неладное, я велел дамочке спуститься вниз и отпереть сундуки. Она лениво сплюнула на землю и зевнула. Я повторил свою просьбу — меня послали по матери… Вы знаете, терпение да смирение — не мой конек. И спасло «путешественницу» только своевременное вмешательство бойцов обера Сонди. Те в шесть рук оттянули меня в сторонку и настоятельно порекомендовали оставить обоз в покое: поставка, мол, плановая, имеется договоренность, так что не бузи… А я что? Я же не вчера родился.

Запреты запретами, а контрабанду через границу возят. Причем регулярно. Порубежники имеют с этого небольшую прибавку к казенному жалованью, вышестоящие смотрят сквозь пальцы, получая нехилый откат с каждой сделки — что тут такого? Я не бог весть какой чистоплюй, я все понимаю. И пускай сам мзду не беру, но раз уж у них все заранее оговорено… Пожав плечами, я отошел к воротам, оставив женщину на попечение людей Сонди. Те пропустили ее без досмотра. И все бы ничего, но обнаглевший от безнаказанности контрабандист, придержав лошадь, остановился возле меня. Смерил с ног до головы насмешливым взглядом, шумно высморкался в грязный платок и, завернув в него же пару монет, бросил мне под ноги. Хмыкнув что-то вроде «служба должна оплачиваться достойно»… А потом поскреб пальцами кадык.

Дальше рассказывать?

«Женщина» после третьего удара физиономией о борт повозки личину сбросила. И оказалась не только фением мужского пола, но и всего лишь верхушкой навозной кучи… Я подробностей не знаю, но слышал после краем уха, что в деле был замешан кто-то из фенийского Совета Одиннадцати. И вроде как сундуки, доверху набитые списком «А», шли к нам по прямому заказу самого великого кнеса де Армиша… Из трех сундуков в процессе драки уцелел только один. И теперь догадайтесь, кто оказался во всем виноват?

Подручные обера Сонди, как я уже говорил, знали о планирующейся поставке. И пытались мне помешать. Так что их послужной список остался чист. А вот мне дали пинка под зад, убрали с заставы и непрозрачно намекнули, что о дальнейшей службе на границе я могу забыть. Что было потом, честно признаюсь, мне стыдно вспоминать. От возмущения и злости я как с цепи сорвался. Ну ладно просто контрабандиста отколошматил — такую мелкую сошку мне бы простили… Но вот врываться в кабинет начальника гарнизона с угрозами, обзывать его «продажной шкурой» и, размахивая клеймором, орать на всю заставу, что я-де до императора дойду и глаза ему открою, явно не стоило! Может, и его величество в курсе был, не знаю. Я в интригах не силен.

А с головой, как вы уже давно поняли, у меня всегда плохо было.

В общем, после такого скандала даже на мирном гражданском существовании в пригороде кнесата Армиш оставалось поставить крест. Меня не разжаловали и не посадили — спасибо все тому же капитану Лигети. Не знаю, что он во мне нашел, но будущее мое отстоял, правда, ценой своего. В Армише у него были большие перспективы, учитывая тот факт, что супруга капитана приходилась племянницей жене начальника гарнизона… Одним словом, из кнесата мы, хоть и при всех нашивках, с треском вылетели. А то, что служим сейчас на границе Эгеса в прежнем чине, — заслуга генерала Ференци. Не люблю я просить, честное слово, и не стал бы, даже отца… Но я-то по дурости вляпался, а капитан Лигети пострадал ни за что. Долг платежом красен.

Вероятно, вы спросите: ну и при чем здесь мои теперешние скитания и род Меняющих Форму? А при том. Говорю же — курьера я неслабо отметелил. Обратно он, болезный, ничком на телеге ехал… А как обоз заставу миновал, этот шельмец глазки опухшие распахнул, башку над бортиком поднял и громко пообещал припомнить мне и оскорбления, и рукоприкладство, и срыв операции. Фении — создания злопамятные. А конкретно этот фений умеет надевать любую личину. Вряд ли у него могли возникнуть сложности с моей.

И как я сразу-то об этом не подумал? Разгадка ведь буквально на поверхности лежала!

Нет, что ни говори, а с этими сердечными делами я последний ум растерял. Забыть про единорога, забыть про Змей!.. Сей же час поворот кругом — и назад, в Эгес, прямо к отцу! У меня, понятно, на ставленников Совета Одиннадцати выходов нет, но возможности генерала Ференци, героя войны и, по свидетельству Матильды, старого приятеля самого кнеса де Шасвара, куда как шире… Я торжествующе осклабился: ну все, актеришка бездарный, спета твоя песенка! Погоди немножко, я тебе скоро такую гастроль обеспечу — никакая личина не спасет!

Как и собирался, я круто развернулся на сто восемьдесят градусов… и вытаращил глаза. Лес, тот самый, непролазный, оказывается, кончился. Видимо, за воспоминаниями о былом я сам не заметил, как вырвался из колючих лап чащи… И сейчас, дико озираясь, стоял на гладкой каменной площадке размером едва ли не с четверть Эгеса. Где я? И как это меня угораздило?..

За спиной раздался шорох крыльев, и чей-то надменный клекочущий голос сказал:

— Кого я вижу! Ну это даже скучно, господа… Охота еще никогда не была такой короткой.

— Какого… — Подобравшись, я медленно обернулся. — Ты… вы кто?!

— Не узнаешь? — издевательски хмыкнул обнаружившийся позади меня сухопарый мужчина с крючковатым носом и острыми, торчащими вверх плечами. Левая рука незнакомца лежала на перевязи. — Удивительно для такого меткого стрелка.

Ничего не понимаю. Кто меткий стрелок — я?.. И откуда этот неприятный субъект меня знает? Клянусь клеймором — я его впервые вижу! Незнакомец совсем по-птичьи склонил голову набок. И моргнул — коротко, одновременно двумя глазами.

Нет. Нет-нет-нет, это уже перебор! Ну не может же он…

Мужчина усмехнулся и, вскинув лицо к темному небу, вдруг издал пронзительный птичий крик. Со всех сторон ему ответил такой же хор голосов. Я ошалело завертел головой. И, подняв взгляд поверх макушки незнакомца, тихо ахнул: посреди каменного плато высилась высокая, каменная же башня — неровная, чем-то неуловимо похожая одновременно на скалу и дерево без листьев. Широкие «ветви», не прогибаясь, держали на себе десятки неподвижных птичьих фигур. Я разглядел стервятников, сов и еще нескольких неизвестных мне пернатых. Но основную массу составляли коршуны. Хищники сидели смирно, крыло к крылу, и немигающими глазами смотрели на меня сверху вниз.