Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли

Припоминание мудреного задания барина окончательно вымотало Ромуальда. Глаза домового разошлись, и он со всей дури сел на пол. Сыщики снова раздвоились.

– Да как же мы вам доложим? – сказал Браунинг на топчане, начиная делать рукой какое-то замысловатое движение.

– Вы ведь спите, – согласился Браунинг у окна, завершая движение, – вот проснетесь, тогда…

– Чего это я сплю?.. – успел удивиться премьерский представитель, повалился на бок и захрапел.

– Мне кажется, коллега, от идеи превентивного преступления придется отказаться. – Да, вы правы, использовать даже такого… представителя неэтично. – И не только неэтично. – Кто даст гарантию, что устроенное нами преступление… – То самое, предсказанное?

Браунинги помолчали. Гарантий никто давать не собирался.

– А если отменить круглый стол? – Или перенести в другое помещение? – А кабинет премьера заставить хорошо вооруженными ментодерами. – Человек так двадцать. – При ментодерах преступлений, как правило, не совершают. – А как же неосторожное обращение с оружием?

Браунинг представил себе двадцать хорошо вооруженных ментодеров, которых заперли в кабинете, приказав ничего не делать, и пригорюнился. Точнее, один Браунинг пригорюнился, а другой – закручинился.

– Зачем я пытаюсь сам себя обмануть? – спросил сыщик сам себя. – Преступление все равно произойдет. Сто процентов – это сто процентов. Неизбежность.

– Где взял, где взял, – сердито пробормотал во сне Ромуальд. – Лобзиком выпилил!

Браунинги подняли головы.

– Где взял… где… – и в самом деле! – Где взяли… – Точнее, откуда взяли прорицатели эти сто процентов?! Может, там же таится и разгадка?

Оказавшись у предсказателей, Браунинг порадовался, что пришел в единственном экземпляре. И без того его визит привел заведующую Департаментом Магического Прогнозирования Авалонну Гур в исступление. На все уточняющие вопросы сыщика она завывала:

– Мила-а-ай! Будет злодейство, не сумневайся, зуб даю! – и демонстрировала единственный уцелевший зуб.

Когда пастор стал настойчив и потребовал предъявить источники, из которых получен столь однозначный прогноз, карга усыпала обшарпанный стол колодой засаленных карт Таро и затараторила:

– А ждет тебя, бриллиантовый, шестерка пик в казенном доме! И огребешь ты семь бубей на дальней дороге, даже трефу захватить не успеешь, как случится тебе неприятное известие, а потом смерть, али наоборот! Извиняй, карты старые, видно плохо. Может, в «дурачка»?

Дурачком Браунинг быть не пожелал и пригрозил, что доложит премьеру о низком качестве прогнозов и полном развале работы.

– Ладно, – проворчала Авалонна, – пойдем к ведущему специалисту.

В главном зале департамента было пустынно, хотя водяные настенные часы утверждали, что сейчас четыре часа вторника. И не просто утверждали, а яростно спорили с солнечными напольными часами, настаивавшими на половине пятого понедельника.

Под солнечными часами сидел старец в солнцезащитных очках и периодически вопил:

– Вижу! Вижу!

К старцу подскакивала ведьмочка в белоснежном рубище и поправляла очки. Видящий тут же затихал.

Четверо бородатых прорицателей висели под стеклянным потолком и сосредоточенно тыкали пальцем в небо. При попадании они, не отрывая пальца, свободной рукой записывали что-то на прибитых к стене мелованных папирусах.

– Рановато пришли, – пояснила Авалонна, – у нас рабочий день на закате начинается [96] .

Браунинг отметил, что глава департамента, оказавшись среди подчиненных, преобразилась: исчезло бельмо на глазу, взбитые лохмы выстроились в официальное каре, рот заполнился новыми металлокерамическими зубами, залатанный домашний халат превратился в хрустящий от крахмала лабораторный, а засохший обрывок чертополоха на лацкане стал пластиковой карточкой «Доктор Ав. Гур».

Они подошли к невзрачной двери, которую отец Браунинг мог даже не заметить, если бы не устрашающего вида вывеска:

Авалонна поправила халат и произвела несколько мистических движений, которые завершила пинком в дверь. Браунинг увидел кабинет с большой розовой ширмой посередине. Вокруг ширмы дымились ароматические благовония.

– Я вас ждал, – произнес звучный голос из-за ширмы. – Прошу вас, следователь. Авалонну не приглашаю, все равно не войдет под предлогом срочного совещания.

– Вы входите, а я пошла, – сказала заведующая Департаментом Прогнозирования. – Терпеть не могу, когда подчиненные заранее знают, что я сделаю.

– Простите, а что вам мешает войти?

– Да не могу я, – поморщилась Авалонна. – Срочное совещание.

Браунинг вошел. Под ногами захрустело. Весь пол кабинета ведущего специалиста устилал толстый слой соломки.

– Часто падаете? – спросил сыщик.

– Нет, – ответили из-за ширмы. – Но я не могу пренебрегать вероятностью падения, которая на данный момент составляет 8,5 %, понимаете?

– Предусмотрительно, – согласился Браунинг. – Я по поводу…

– Я знаю. Точнее, я предполагаю, но с очень высокой степенью достоверности. С вероятностью 92 % вас интересует завтрашнее преступление. Еще пять процентов за то, что вы хотите услышать прогноз погоды на неделю. На вопросы о карьере, деньгах, причине и дате смерти остается всего три процента, то есть меньше процента на каждый из этих поводов…

Пока прорицатель излагал расклад поводов, сыщик прокрался вдоль стены, увешанной барометрами, термометрами, аптечками и огнетушителями, и заглянул за ширму.

Секретный правительственный работник оказался долговязым молодым человеком с унылым лицом. Он сидел в кресле на колесиках с зеркалами заднего вида и сосредоточенно водил небольшими комнатными вилами в ведерке с водой.

Если бы на месте отца Браунинга оказался Порри Гаттер (интересно, каким это образом?), он бы не только сразу узнал коллегу по исправительным работам в Бэби-сити, но и без труда объяснил причины его проницательности. Полгода, которые бывший аспирант Гудвин провел в детском саду для малолетних волшебников, наделили будущего ведущего специалиста Департамента Магического Прогнозирования нечеловеческой мудростью и прозорливостью.

За спиной предсказателя висел стенд с колдографиями чудесных карапузов из Бэби-сити. В центре находился большой портрет девочки с хитрющими глазами. Портрет сопровождался неровной подписью «Элли. Великая и Ужасная».

Стенд венчал плакат: