Кир Булычёв - ГЕНИЙ ИЗ ГУСЛЯРА

— Бесплатный сыр, дорогой мой человек, бывает только в мышеловке.

— Принимаю вашу шутку и отвечаю: моя фирма имеет завод по производству «розочки». Приходилось слышать? Не приходилось. Безвредно, быстро, ласково. По минимальной отпускной цене, возможны варианты. Закупаете тонну, получаете комиссионные.

— Как так комиссионные? — рассердился Мощин. — Кому какие комиссионные, понимаешь?

— Безвредно, — ответил гость. — Лично в конверте, сто баксов с тонны. Радость всеобщая.

Он положил на стол длинный белый конверт, совершенно пустой на вид. Конверт загадочным образом скользнул к Мощину, но тот отбивался и попискивал.

— Место! — крикнул Неунывных конверту. Потому что вряд ли он мог так крикнуть городскому главе.

Конверт исчез в кармане Мощина, и тот, как ни выковыривал его, ничего не вышло. Мощин сказал посетителю:

— Вон отсюда! Чтобы вашей ноги здесь не было.

— Поставка завтра, будете благодарить до конца жизни, — ответил Неунывных и исчез. Через пять минут взвизгнула из приемной секретарша, а еще через минуту зашуршал шинами белый «Мерседес». Мощин выбежал в приемную. Валюша была почти растерзана, она сладко стонала.

— Прикройся, — сказал Мощин.

Валюша попыталась прикрыться зелеными купюрами, что лежали стопкой на ее животике.

Через неделю прибыл «КамАЗ», полный пластиковых мешков с изображением роз в натуральных цветах. Мощин подписал накладную и созвал городской актив на полевые испытания.

Как раз прошел снег, площадь Землепроходцев была похожа на степь-да-степь-кругом, заслуженный дворник Рахат Мухитдинов вышел на простор с эмалированным лукошком через плечо и пошел по целине, размахивая правой рукой, как сеятель на агитплакате двадцатых годов. Демонстранты с красными флагами выкрикивали критические замечания. Снег за спиной дворника начал таять, чуть дымясь. На площади образовалась черная блестящая полоса.

Присутствовавший на демонстрации Глеб Неунывных стал хлопать в ладоши.

— А если тридцать градусов мороза? — спросил Ложкин.

— Будем испаряться! — ответил генеральный директор. — И в сорок не замерзнем! Ваш город спасен.

— Сколько придется платить? — спросил Корнелий Удалов.

— По бартеру, — ответил Мощин. — Все утрясено. Город не потеряет ни копейки.

Неунывных умчался на своем «Мерседесе» на базу благоустройства. Оттуда он взял курс в свои края. За «Мерседесом» следовали два грузовика и три снегоуборочных комбайна, которые он получил по бартеру как предоплату за «розочку».

В Великом Гусляре началась цивилизованная жизнь. Как в Москве.

При трескучих морозах его жители брели по черным лужам, хлюпали по черной жирной грязи, машины разбрызгивали грязь по стенам домов, вечерами женщины старались отстирать засоленные брюки и ботинки, а шоферы соскребали с машин белый жгучий налет... Было куплено вдоволь кумача на украшение улиц.

Профессор Минц пришел к Мощину в начале декабря, когда до юбилея оставались считаные недели. Мощину не хотелось видеть надоедливого профессора, добра от этой встречи он не ждал, к тому же он спешил: пора было выкупать красный кирпич для завершения строительства замка. Благо Глебушка привез вчера две сотни баксов.

— Ну что у вас, мой дорогой человечище? — спросил Мощин, поправляя очки, которые все сползали на кончик острого носа, удивительно выдававшегося на совершенно круглом и даже пухлом лице.

— Я подсчитал возможные последствия, — сказал Минц. — Это может плохо кончиться для города.

— Лишнее, лишнее, вот это лишнее. Не советую слушать злопыхателей. Наверное, опять Корнелий Иванович Удалов под меня копает?

— Вы хоть состав этой «розочки» установили?

— Одобрено. Одобрено ассоциацией фармакологов, мне лично даны гарантии, — сказал Мощин.

— При контакте ног с солью «розочки» могут начаться процессы деформации, — сказал Минц. — Дыхание сопровождается...

— Ах, спрячьте свою записную книжку, дорогой мой дружище, — сказал Мощин. — И покиньте мой кабинет. Вы хотите возмущения? Народ вас не поддержит. Раньше мы как жили? Ходили и скользили. А теперь где ваши дворники? На заслуженном отдыхе.

— Вы тоже не застрахованы, — сказал Минц. — Ваши поставщики везут в Гусляр отходы завода «Льизифосгенпроект-13 имени Клары Цеткин».

Мощин заткнул уши указательными пальцами и стал топать ногами, чтобы не слышать проклятого профессора.

Не могут футурологи предсказать главную опасность. Даже Нострадамус им не помощник. Он ведь что написал в шестьсот тридцатом катрене:

В конце рокового столетия

В стране гипербореев

Город от имени крупной птицы

Будет поражен проклятием подобно столице.

Каждому ясно, что страна гипербореев — Российская Федерация, а крупная птица — гусь.

После обеда главгор Мощин велел шоферу ехать на строительство объекта номер один — своей дачи. Он ехал и думал, что дачу надо завершить до юбилея. «Пригласим из Москвы какого-нибудь великого скульптора, чтобы поставил монумент. Все равно какой. А на даче будет большой банкет — руководители области отведают наших осетров».

Машина неслась по улицам, разбрызгивая черную грязь. Прохожие жались к стенам. Стоял жгучий мороз, у центрального супермаркета мерзла очередь за резиновыми сапогами. Детей выпускали на улицы только в марлевых повязках. Поперек улицы рабочие растягивали транспарант:

«Слава нашему городу на пути к тысячелетию!»

Второй плакат Мощину попался на выезде из Гусляра:

«Экология должна быть экологичной!»

— Вот именно, — сказал Мощин. — Так держать!

— Вы ко мне? — спросил шофер.

— Я с собой беседовал, — ответил Мощин.

— Это правильно, — согласился шофер. — Всегда лучше с умным человеком поговорить. У меня к вам просьба, Леонид Борисович. Когда будете снова с собой разговаривать, спросите, когда будем новый кар получать?

— А чем тебе наш скромный «Ауди» не подходит, Трофимыч? — удивился Мощин.

— Беспокоит меня состояние его днища, — сказал шофер.

— Отчего же?

— От этой грязи! От «розочки», блин.

— Не надо бы тебе слушать бабские сплетни, — сказал Мощин.

Машина съехала с шоссе и пошла, слегка подпрыгивая, по дорожке, что вела к стройке века. Пока еще здесь не было покрытия.

Вот и показался впереди возведенный до третьего этажа замок — личная резиденция Леонида Борисовича.

Машина съехала с пригорка, в ней что-то треснуло, и днище ее отвалилось. К счастью, скорость была невелика и, отваливаясь вместе с днищем, шофер успел тормознуть.

Мощин рассердился на шофера, на машину и на интриги.

Он вылез и пошел дальше пешком по снегу, а шофер вел машину сзади, держась за руль и перебирая ногами.