Михаил Успенский - Приключения Жихаря

– Зато я все помню, – сказал Жихарь. – Ну, то есть не все, а что положилось

в память, застряло там накрепко. Слушай, дедушка, и верь мне, как поклялся.

И стал рассказывать долго, до самых мелких подробностей, что с ним произошло, когда переехал он на коне Ржавом протоку и двинулся в гору. Ничего не утаил: ни побед своих, ни поражений, ни встреч с добрыми друзьями, ни схваток с врагами. Рассказал и про Гогу с Магогой, и про Безымянного Принца, и про Соломона с Китоврасом, и про адамычей, и про путешествие в страну страшных ментов, и про варкалапа, и про цыгана Мару, и про бабье царство, и про драбаданских колдунов. Если бы случился при Жихаре в тот миг скороспешный писарь (говорят, есть такие на свете), то успел бы он записать книгу о Жихаревых подвигах толстую–претолстую, не чета той, что у княжны Карины на полке пылилась. Потому что было бы в ней и описание обратного пути, на котором приключений и подвигов тоже хватило.

Одного не мог поведать Жихарь – что они с Принцем и Лю Седьмым делали после

встречи с Мироедом. Видно, так это и пребудет в тайне до скончания времен.

Когда горло пересыхало от речей, богатырь прихлебывал воду горстью прямо из

реки. Старый Беломор слушал внимательно, не перебивал – только уточнял

кое–где обстоятельства, после чего согласно кивал.

Длинен был летний день, но и у него не хватило терпения выслушать богатырские речи до конца. Солнце притомилось и пошло ночевать к себе за окоем.

– Шабаш, – сказал наконец Беломор. – Ложкой море не вычерпать, хотя бы и золотой. Если даже ты самозванец, разницы нету. Хоть до тебя никто на свете не додумался отдавать славу свою в заклад. Но и выдумать ты сам этого не мог. А поверить тебе до конца я смогу лишь тогда, когда ты сам эту славу свою по чести выкупишь, – не обижайся…

– Да я и не обижаюсь, – сказал Жихарь. – Сам виноват.

– Вот это правильно, – сказал волхв. – Человек – не дерево и не зверь, он сам всегда в своих бедах виноват. Если бы все это понимали, жизнь устроилась бы на свете вполне прекрасная. Нынче уже не время по кругу ходит, а сами мы ошибки свои же повторяем и множим… Вставай, пойдем в избу – я чаю, она там без нас уладилась.

И вернулись они в избу, и убедился Жихарь, что уладилась изба – стояла, как

прежде, убогая снаружи и обширнейшая внутри. То, что огонь пожрал

безвозвратно, изба выбросила за порог, а то, что в дело годилось, было

восстановлено в прежнем виде. Даже та поганая кадушка, что выносила мусор

своим ходом. Пришлось же ей нынче побегать! Только запах дыма остался,

напоминая о злодеях и грядущей над ними расправе.

– Ты, дедушка, их не трогай, – сказал богатырь. – Моя вина, мой и расчет. Принесу я тебе ихние головы, не сомневайся.

– Жрать–то как охота! – внезапно сказал Беломор. – Вот же изверги – горели,

а все съестное подчистую унесли…

– Дело военное, – пожал плечами Жихарь. – Дружина и должна чужим добром жить. Хотя, честно сказать, я после восприятия Святогоровой силы должен питаться усиленно, а то ослабею…

– Не ослабеешь, – сказал неклюд. – Вот я в погребе пошарюсь…

Пошарился он там на славу – в прежний–то раз ведь томил богатыря травами да

медом. А тут нашлись и копченые окорока, и ковриги совсем свежего хлеба, и

раки вареные, и огурцы соленые… Даже Мозголомная Брага выявилась без

всяких намеков – значит, поверил старик, лучшего доказательства и не надо!

– Как это у тебя хлеб хранится? – спросил Жихарь. – Или недавно тесто творил?

– Давно тесто творил, – ответил Беломор. – Для хлеба у меня особая безвременная полка имеется…

На какое–то время они забыли и о Жихаревой судьбе, и о судьбах мира в целом

– чокались уцелевшими кружками, жевали от души, сосредоточенно. Здравица над столом летала лишь одна: за здоровьице! А чего еще воскресшему покойнику желать?

– Ты не меня спас, – объяснял Жихарю захмелевший мудрец. Видно, воскрешенный – тот же младенец, ему немного надо. – Ты весь мир спас, потому что зрю новую ему угрозу, а нынче перед собой даже избавителя зрю…

– Да блин поминальный! – воскликнул богатырь и даже отставил в сторону полную кружку. – Я же его вроде бы наладил как надо, а ты снова про избавление толкуешь… Сколько можно? Что, кроме меня, на свете и героев не осталось? Я сто раз под смертью ходил, а ныне в безвестности пребываю…

– Настоящие герои всегда пребывают в безвестности, – слабо утешил его старец. – Такая, видно, уж у них планида. А что это у тебя на груди за идолы наколоты? Так, с лысым–то все понятно, а другой кто? Уж не сам ли Мироед?

Тут Жихарь вспомнил, что в страшном том ущелье разукрасил ему неведомо кто все тело синими рисунками и надписями. Он на всякий случай спрятал босые ноги подальше под стол, потому что на ногах, на взъемах ступней, тоже было кое–что наколото.

Левая ступня синими буквами громко жаловалась: «Ноженька моя, ты устала!» Правая ступня была куда бодрей, поскольку и надпись на ней была задорная: «Наступи менту на горло!»

– Может, и Мироед, – сказал Жихарь. – Он ведь умеет принять любое обличье. Я–то надеялся до тебя добежать в одно время с Невзором. Устроил бы ты нам с ним очную ставку, тут бы вся правда наружу и вылезла… Он ведь про славный поход только то знает, что в книжке у княжны прямо написано, а про цель…

Он подсел поближе к старику–волхву и нашептал на ухо такое, что Беломор чуть под стол не съехал.

– И как мы на Змее Мировом кувыркались, он не знает, и как я Золотую Ложку утопил, – продолжал богатырь уже полным голосом. – Не говоря про обратный путь. Эх, как жалко ваджру мою, какая она была полезная! Мудрый Лю меня, правда, утешил, что вернется она ко мне в ином обличье, да только где и когда?

– Это мне пока неведомо, – важно сказал Беломор.

«Тоже мне, волхв! – фыркнул про себя Жихарь. – Ты и в тот раз ложку мою не признал…»

– Пока неведомо, – повторил Беломор. – Но скоро станет все ясно. И еще мне ясно, что тебе тоже придется в поход отправляться.

– Не тоже, а снова, – поправил Жихарь. – Только ты уж меня снаряди получше,

а не как в тот раз…

– А что в тот раз? – обиделся волхв.

– А то, что меч твой хваленый с первого удара переломился, как сучковатый черенок у лопаты! – гневно пояснил богатырь.

– Ну переломился и переломился, – сказал неклюд. – Видно, сразу у меня душа

не лежала к этому Невзору, вот я и подсунул ему негодящий клинок – как

чувствовал! Сожрали бы его Гога с Магогой, а я бы парня получше нашел –тебя, к примеру…

– Старинушка, да ты же поклялся мне верить, – напомнил Жихарь. – Как раз меня ты и нашел, того и держись, не то нам трудно будет договориться. А где Будимир наш ныне обретается? Уж он–то меня бы враз признал…