Михаил Успенский - Приключения Жихаря

– Не кручинься – видишь, какая заноза попалась? Весь век заест. Ты меня потом обожди на постоялом дворе, на тот случай, ежели и мне тут от ворот поворот покажут, – только навряд ли… Тогда завьем горе веревочкой!

– А беда – арканом! – воскликнул степняк и проворчал: – Ой–бой, не шибко надо был…

Да и пошел прочь, не оглядываясь, – у него в запасе еще весь белый свет имелся да два десятка жен.

У Жихаря такого богатого запаса не водилось, престол же, вовремя не занятый, мозолил глаза. Жихарь ткнул свата–кузнеца: говори!

Окул долго кашлял, вспоминая сватовы речи про рыбку, птицу да зверя–куницу.

– Ступай–ка в кузню – плуги не окованы, бороны не правлены, – велела княжна

Окулу. – А с тобой, могучий воин, у меня разговор будет особый.

Такого приема богатырь не ожидал. Он же сам пришел, а получается, что его на спрос привели…

– Ты чего? – спросил он. – Я же по–честному хочу, не как–нибудь…

– Да с таким, вроде тебя, лучше уж разок как–нибудь, чем всю жизнь маяться,

– сказала княжна Карина, хотя говорить такие слова скромной красной девице и не пристало бы. – Смотри ты – пришел, избавитель, напился черней матушки грязи, бросил людей и давай отсыпаться. А мне за тобой все пришлось разгребать, казнить и миловать. Да еще мачехой меня наградил, нет чтобы змеине ноги повыдергать… Весь век тебе благодарна буду, что порушил мою жизнь. Там, у батюшки, ко мне светлые королевичи сватались, а тут еле косолапого степняка дождалась…

– Ему так на коне ловчее, – заступился за Сочиняя Жихарь. – И не ворчи, ты мне покуда не жена…

– Не жена, – согласилась Карина. – Не жена, а повелительница твоя всенародным волеизъявлением. Поэтому за все, тобой сотворенное, ответишь.

«И какой дурак девок грамоте учит?» – закручинился Жихарь, а вслух сказал:

– Так ведь опоили меня…

– Опоили? – взвилась красная девица. – Как же ты, чаемый князь, из чужих рук чару мог принять? От незнакомца?

– То посол моего побратима, – попробовал возразить Жихарь, но понял, что несет чепуху.

– Посол… – сказала княжна. – Ежели у тебя Мироед в побратимах ходит – тогда, конечно, посол. Лучшего ты и не заслужил…

– Да что ты знаешь? – досадливо дернулся Жихарь. – Да мы втроем весь белый свет прошли, и еще маленько осталось. И Мироеда культяпого знаешь как поставили? Сказал бы, да зазорно. Мы ведь Колесо Времени в надлежащую колею направили, разве не слыхала?

– И слыхала, и читала даже, – ответила княжна. – Про тебя инда новеллу сложили – «Там, где нас нет» называется. Только гляжу я, наврал сочинитель про тебя с три короба, поверил на слово пьянице и хвастуну… На бумаге–то ты герой и разумник получился, а по жизни, извини уж, прямой дурак. А долгов–то, долгов наделал!

– Чего долгов? – набычился Жихарь. – Мои долги – мое богатство. Я уж их давно простил, долги–то…

– А ведь казны–то в Многоборье нынче нет, – сказала княжна. – Вытаскали всю

казну за твой счет и твоим именем – дескать, вот Жихарь проспится, он и

вернет. Ой пропил, окаянный, все как есть пропил – ни куска в рот положить,

ни тряпки накрыться не оставил! – внезапно заголосила владычица Многоборья,

словно простая баба, страдающая за пропойцей–мужем. – По миру пустил, весь

народ обездолил! Теперь и налогов не с чего собрать, сама в долг живу, за

каждой монеткой кланяюсь Невзору пустоглазому!

И зарыдала, словно у нее отобрали любимую куклу, – молоденькая была княжна совсем.

Жихарь растерялся: от девичьих слез всякий настоящий богатырь приходит в некоторую растерянность, ибо никогда не знает их истинной причины.

– Да ты утешься, – сказал он. – Вот я сейчас пойду на крыльцо, тряхну его за душу – снова с деньгами будем…

Княжна промокнула очи рукавом (платьишко и вправду было домотканое) и посуровела.

– Здесь теперь живут не по произволу, а по закону, – сказала она. – А закон

велит долги отдавать. И ты, мил–любезен друг, их отдашь, отслужишь,

отработаешь. Как конь, будешь пахать, грошика медного взаймы не возьмешь,

ковшика хмельного не выпьешь. До седых волос будешь работать, камни

грызть…

– Зачем до седых? – испугался Жихарь. – Мы это дело мигом поправим! Сяду на

доброго коня, кликну дружинушку хоробрую, набежим лихим набегом на тех же

кривлян твоих, вернемся с добычей…

– Еще одно разоренное княжество на меня повесить желаешь? – сказала княжна.

– Да и веры тебе нет, твой поход либо до первого кабака, либо до первого ночлега, а там поминай тебя как звали – разве не права я? Можно ли тебе верить?

– Нет! – страшно крикнул Жихарь, даже сам испугался, не удержав в себе правды, – больно горькая была. Потом спросил, окончательно утратив разум:

– Так ты, выходит, за меня не пойдешь? Княжна захохотала, громко, напоказ, как хохочут безнадежные вдовы на гулянках.

– Жених без порток, невеста без места! Нет уж, теперь мне выходить разве что за Невзора… Вот и буду с казной. А он тебя же сватом зашлет…

– Нет уж, – сказал Жихарь. – Я его раньше сапогом пну куда надо – пусть потом хоть на всех подряд женится.

– Не честь богатырю бить кабатчика, – сказала княжна. – Да и сапоги свои ты

пропил…

Жихарь глянул на босые грязные ноги и вспомнил – было такое.

– Да и роду–племени ты неизвестного, – продолжала Карина. – Кто твои предки?

– По делам моим я сам себе предок, – гордо сказал Жихарь.

– От дел твоих только слова остались да разорение…

– Чего ж ты со мной возилась, лечила и обихаживала?

– А мне любопытно было, – сказала Карина, – помрешь или нет. По всем чарам и по науке, должен был помереть, я ведь тоже в отравах знаю толк. Не помер, окаянный, знать, и вправду Святогор с тобой силой поделился…

– Ну и ладно, – сказал Жихарь. – Зато я себя в мире прославил и Время наладил.

– Что–то мы здесь ничего такого не заметили – живем как жили, – сказала княжна.

– Оттого что живете одним днем, – сказал богатырь. – Глаз от земли не подымаете, про Круглый Стол слыхом не слыхивали, на ристалищах не подвизаетесь…

– Ах ты, подвижник, – усмехнулась княжна. – Я–то, дура, бежала сюда по грудь в снегу, мнила – героя встречу, как в книжках писано… Вот и встретила героя – лежит пьян, сам без себя. Добро, герой. Отдаю я тебя горькой твоей головой в кабалу кабатчику Невзору – да он и сам этого требует, а он теперь здесь и без венца княжит. Будешь работать всякую работу, что скажет.

Она велела придвинуть себе столик и кресло, схватила перо, споро сочинила кабальную грамоту, отрезала кусок витого шнура от занавески (Апсурда с собой не все успела прихватить) и, накапав на грамоту горячего воска, пришлепнула его княжеской печатью.

– Ступай трудиться, – сказала она и величественно протянула руку к двери.